- Я знаю, - сказал Саша. – Давно
мечтаю посмотреть материалы дела, доходили до меня слухи, что там есть признаки
фабрикации. Как только прочитаю две сумки книг, которые сегодня набрал в
библиотеке Александровского дворца, обязательно попрошу папа́.
- Все, что вы говорите, очень лестно, -
заметила Софья Андреевна Миллер. – Но Иван Тургенев сильнее, как писатель.
- Все-таки меня поражает, насколько
женщины, даже умные, могут не понимать, кто рядом с ними, - сказал Саша. – И
сказать будущему классику какую-нибудь гадость, например: «Ну, ты же не
Достоевский»!
- Достоевский? - переспросила госпожа
Миллер. – Осужденный по делу Петрашевцев? Он известен пока только романом
«Бедные люди» и повестью «Белые ночи». Или вы кого-то другого имели в виду?
- Именно его. И он, насколько я знаю,
прощен.
- Будущий классик? – спросила Софья
Андреевна.
- Никаких сомнений, - сказал Саша.
- И Толстой? – усмехнулась Миллер.
- Конечно, - кивнул Саша. – А что
касается Тургенева. Он мне подарил «Записки охотника» с подписью. Они у меня
полежали некоторое время на столе, потом, когда меня окончательно заела
совесть, я их перечитал. Написано, конечно, замечательно. Проходить в школе
его, конечно, будут. Но эти описания погоды на три страницы! На три страницы,
господа! Для меня это слишком медленно. Не пройдет и полвека, как читатели с
трудом смогут выносить описания не то, что на три страницы, а на один абзац. И
школьники будущего будут так же проклинать Тургенева, как они сейчас Вергилия
проклинают.
- Вы там больше ничего не увидели,
кроме длинных описаний, Ваше Высочество? – поинтересовалась Софья Андреевна.
- Увидел, - улыбнулся Саша. – Алексей
Константинович, вы с Иваном Сергеевичем, говорят, лично знакомы. Его «Записки
охотника» - это сознательный оммаж Радищеву?
Граф слегка побледнел.
- А ведь действительно, - проговорил
Никса. – Я не замечал раньше.
- Вы имеете в виду «Путешествие из
Петербурга в Москву»? – спросил Толстой.
- Конечно, - кивнул Саша. – Вам нечего
бояться, граф. И там, и там герой путешествует: у Радищева из Петербурга в
Москву, у Тургенева как охотник по лесам, полям и поместьям. И там, и там одна
из главных тем: крепостное право. Но Радищев больше отвлекается на прочую
социальную критику и политологию, а Иван Сергеевич на человеческие
взаимоотношения и описания природы.
- Вряд ли, - сказал граф. – Тургенев
целое лето охотился, а потом журнал «Современник» попросил его заполнить раздел
«Смесь», где и были напечатаны рассказы из «Записок охотника».
- Ну, возможно, совпадение, - сказал
Саша. – А текст «Путешествия» ему был известен?
- Мне бы не хотелось отвечать на этот
вопрос, - признался граф.
- Конечно, конечно, - кивнул Саша. – Я
понимаю. Думаю, к книге Тургенева начнут терять интерес, как только отменят
крепостное право, потому что большая часть описанных ситуаций станет
невозможна. А ваш «Князь Серебряный» еще долго проживет, Алексей
Константинович, потому что тираны у власти никуда не денутся. И его будут
читать и через сотню лет по своей воле, а не потому что учитель заставил. Так
что пишите, и не тратьте время на придворную службу. Литература и есть ваша
служба.
- Спасибо, - улыбнулся Толстой.
- Алексей Константинович, извините, а
среди ваших родственников Перовских нет дамы по имени Софья? – спросил Саша.
