- Дедуктивный
метод. Только логика и наблюдательность. Ни эльфы, ни феи так комнаты не
обставляют. Я точно знаю. Я видел во сне.
- Мне
приказать подавать чай?
- Да. Если
конечно вы готовы терпеть меня больше часа.
- Вас хоть
до… гораздо дольше.
Они сели за
круглый столик, покрытый тяжелой гобеленовой скатертью. Служанка принесла самовар
и разлила чай.
Он протянул
Жуковской письмо Ленца.
- Вот,
прочитайте!
Она взяла,
пробежала глазами.
- Вам
перевести?
- Уже. Мне
написать ответ. Я тут набросал русский текст.
И он достал
из кармана листок с текстом, отпечатанным на машинке.
- Вот.
Читала она
быстро.
- Это ваше
чудесное изобретение? – спросила она.
- Никакого
чуда здесь нет, простая механика. Но я, признаться, был удивлен, что
получилось. Более простые вещи не получаются. Как вам письмо? Если я где-то
взял неверный тон или погрешил против этикета, вы говорите.
-
«Глубокоуважаемый Эмиль Христианович!» - начала читать Жуковская. – «Я был безмерно
счастлив получить ваше письмо, поскольку и мечтать не мог, что мне когда-нибудь
напишет ученый вашего уровня».
Она
задумалась.
- А не
слишком? – спросила она. – Вы великий князь, а он простой профессор.
- Он
академик, - заметил Саша. – И более того, он Ленц. Он автор правила Ленца и
соавтор Закона Джоуля-Ленца. Так что, может быть, и не равен Ньютону, но где-то
рядом. И думаю, он прекрасно знает свое место в научной иерархии, так что
воспримет как должное.
- Хорошо, -
кивнула Александра Васильевна, - пусть будет так. Но все-таки лучше
«любезнейший», чем «глубокоуважаемый».
- Ладно.
Папа́ я пишу «любезнейший», так что, наверное, и Ленцу можно.
- «Для меня
удивительно, что никто никогда не слышал об итальянском ученом Авогадро», -
продолжила Жуковская. – «Приват-доцент Дмитрий Иванович Менделеев любезно
согласился проверить его закон, надеюсь, что все сойдется. И мне кажется
разумным написать в итальянские университеты и узнать, не работал ли у них
человек с такой фамилией и не сохранились ли его труды. Я бы мог сделать это
сам, но мне кажется, что профессора больше прислушаются к ученому с мировым
именем».
- Нормально?
– спросил Саша.
- Вполне, -
кивнула Жуковская. – Только мне кажется, что к русскому принцу они тоже
прислушаются.
- Может быть,
- согласился Саша. – А на каком языке писать? Немецкий у нас язык науки? Знают
ли итальянские профессора сие варварское наречие?
- Можно на
двух языках написать: немецком и французском, - предложила хозяйка.
- Можно. С
вашей помощью. На французском я уже могу худо-бедно общаться с друзьями, но не
с профессорами университетов Италии.
- Хорошо, -
кивнула Жуковская. – Напишу.
- Интересно,
сколько в Италии университетов? Ведь наверняка в каждом городишке на вершине
каждой уважающей себя горы.
- Не знаю, -
улыбнулась Жуковская.
- Мне
кажется, он из Турина. Но я совсем в этом не уверен.
- Значит,
прежде всего пишем в Турин. В письме к Ленцу оставляем про письма в итальянские
университеты?
- Конечно.
Надо же польстить мэтру.
- «У меня нет
никаких научных заслуг», - продолжила Жуковская, - «так что, конечно, не мне
переписывать ваш учебник, любезнейший Эмиль Христианович, однако мы с моей
тетей Еленой Павловной собираемся открыть физико-математическую школу имени
Магницкого для тех гимназистов, которые в состоянии освоить интегральное
исчисление. Думаю, таких найдется немало. Я надеюсь, что это поднимет престиж
физико-математического образования, к сожалению, до сих пор недостаточно оцененного.
И для школы Магницкого нам нужен новый учебник. Если вы позволите, я могу высказать
свои соображения на эту тему, и буду счастлив, если вы согласитесь стать его
редактором. Академик Остроградский уже согласился помочь нам с составлением
задач для вступительных испытаний по математике».
