Центр жестокости и порока - страница 28

– Отлично! – воскликнул Джемуга, вскакивая с насиженного места и начиная «мерить» шагами небольшую тюремную камеру, ходя по ней и взад и вперед. – Надеюсь, ты уже в курсе, как меня жестоко подставили, – Игорь утвердительно кивнул головой, – меня заманили в ловушку, приставили ко мне «грязную суку», которому я стал доверять, как родному брату, и взял его на одно «стрёмное дельце!, где, не подозревая подвоха, застрелил одного «мерзкого типа», а оружие – дурак! – заставил уничтожить аккурат того самого «засланца», хм! как ты думаешь: что сделал в предложенном случае он? Правильно! Он понес его «ментовским хозяевам», где они благополучно провели баллистическую экспертизу; сам же он теперь выступает свидетелем и его где-то надежно прячут, а иначе мои хлопцы давно бы уже до него добрались, следствием чего, несомненно, явилось бы то, что я бы давно уже здесь не сидел и даже близко не находился; учитывая же драматический факт, что мы с ним были тогда вдвоем, шансов «соскочить» в подставленном случае у меня при всех раскладах не будет… разумеешь, что нужно делать?

– Пока что не очень? – засомневался Зацепин, мысленно понимая, что при любых условиях от совершения должностного преступления (что было, в принципе, далеко не в диковинку) ему в сложившейся ситуации не уйти, ведь, так или иначе, вызволить из беды «плененного благодетеля» ему все же придется. – Но сделаю все, что от меня не будет зависеть.

– Так я и думал, – утвердительно кивнул головой «крестный отец», создавший современное «монгольское иго», останавливаясь посреди камеры и внимательно вглядываясь в лицо собеседника, – сейчас у нас только один – единственный! – выход: мою судьбу, и в том числе уголовное дело, держит в руках не очень сговорчивый прокурор, который почему-то посчитал, что может что-либо изменить в распределении сил, существующем в городе… мы не должны его намерений допустить! Иначе в дальнейшем удачи нам не видать…

– Что нужно делать, «брат»? – с готовностью поинтересовался оперативный сотрудник, вдохновленный вступительной речью. – Как мне тебе помочь? Я готов даже устроить какой-нибудь беспрецедентный побег, только впоследствии, – он сморщился, – мне здесь уже не работать…

– Нет, – остановил Джемуга пылкую речь, произносимую преданным ему до глубины души человеком, – твоего прямого вмешательства не потребуется, нет! Необходимо лишь в спешном порядке, но любыми путями, передать «весточку» наиболее верному человеку, Баруну… у тебя есть с собой небольшой клочок «чистой бумаги»?

– Разумеется, – утвердительно кивнул головой Зецепин, одновременно доставая из кармана миниатюрную записную книжку, – в написании документов заключается вся моя нынешняя работа, так что писательского добра у меня хватает с избытком.

Заключенный авторитет принял переданный ему блокнотик, вырвал из него миниатюрный листочек и, присев на нарах, написал два коротких слова, после чего сложил бумажку в несколько раз, до той степени, пока не получился маленький, аккуратный шарик, затем передал послание благодарному собеседнику, или, иными словами, прямому сообщнику.

– Что делать – ты знаешь, – сопроводил он предпринятые действия понятным им обоим напутствием, – сегодня тревожная весточка должна быть доставлена адресату.

***

Барун заслужил неестественное прозвище с легкой руки Джемуги, у которого являлся ближайшим сподвижником и которого сопровождал «по жизни» с самого раннего детства; как объяснил ему предводитель «монгольского ига», обладая «подаренным именем» (согласно, разумеется, древней легенде), он становится преданным ему человеком, так как искомое наименование обозначает «исключительно верный», (как и у себя, немного переврав перевод к монгольскому слову баруун); полностью оправдывая смысл, вложенный в дарованное прозвище, вышеозначенный мужчина настолько был предан опаснейшему бандиту, насколько являлся готовым не просто пожертвовать ради него собственной жизнью, но и живым последовать в саму преисподнюю – он никогда не переспрашивал, не оспаривал, не интересовался подробностями отдаваемых ему поручений, справедливо полагая, что раз получил задание, то надо разбиться в лепешку, а его непременно выполнить. Останавливаясь на его внешности, главным образом необходимо отметить, что, достигнув тридцати трех лет от роду, он совсем не выделялся какой-нибудь мифической силой, а был обыкновенным, худощавым, но притом чрезвычайно жилистым человеком, к тому же еще и невысокого роста; как бы там ни оказалось, недостаток физических данных многократно компенсировался исключительным владением техники восточных единоборств и всеми видами вооружений, в том числе и холодного, а также смелой, бесстрастной, почти неэмоциональной, натурой; лицо вернейшего представителя сильного пола было продолговатым, внешне полностью обездушенным, не выражавшим мимики, но обладавшим смуглой, обветренной кожей; глаза, под стать волосам, бороде и усам, выделялись черной окраской, через которую невозможно было проследить, что именно происходит в мозгу, стоит заострить внимание, необычайно удачливого преступника, отличавшегося проницательным хитроумием и, в то же время, безграничной жестокостью; нос представлялся слегка сдвинутым набок, что свидетельствовало о множестве проведенных рукопашных спаррингов; губы виделись чуть утолщенными, уши топорщились, взъерошенная прическа коротких волос никогда не знала расчески; одевался грозный боец преступного мира в однотонные вещи, где серой была только рубашка, все остальное: неизменный бронежилет, брюки и прочные солдатские ботинки с высокими берцами – выделялись неизменным, черным оттенком.