Дед сказал, что комната Глеба – в самом конце общей. Совсем как в детстве. Глеб пошел было к двери, как вдруг скрипнула половица и раздался приглушенный возглас «ой». Он замер. В доме кто-то был.
– Дед? – позвал Глеб. Никто не откликнулся. Значит, Иван Павлович все еще с Черандаком.
Тогда кто здесь?
Загадка разрешилась быстро. Кто-то сидел – очевидно, на корточках – за креслом у окна. Кто-то с черными кудрявыми волосами, совсем как у Евы. Но, конечно, это была не она. С чего бы Еве залезать в дом Ивана Павловича и играть в прятки с Глебом?
Нет, за креслом сидела девочка лет пяти, глаза – большие и светлые, ничего общего с карими Евы. Поняв, что убежище обнаружено, она вскочила и бросилась бежать.
– Постой! – крикнул Глеб, но за девочкой уже захлопнулась дверь.
– Дедушка! – раздался детский крик, а потом голос Иван Павловича.
Глеб приподнял брови. Дедушка? Иван Павлович зашел в дом.
– Ну что, познакомился с Верой? – спросил дед, – Это младшая дочка егеря, – мотнул головой, нахмурился, – Единственная, то есть. Вера часто захаживает. Скучно ей тут, поиграть не с кем. Вот и ходит.
– А почему эта Вера зовет тебя дедушкой?
– Ну тебя же не было, вот я и завел других внуков, – засмеялся дед и спросил, – Почему так долго не навещал? Мамка не пускала, да?
Сам не хотел, чуть было не ответил Глеб. Пытался забыть все, что случилось в Нойдале – да не смог. Как там говорил психолог? Иногда, чтобы справиться со страхом, надо посмотреть ему в лицо.
– Молодец, что приехал, – тихо сказал Иван Павлович, – Таким, как мы с тобой, лучше тут, на природе. Города нас сводят с ума.
Города, значит. Не дед, который оставил семилетнего Глеба одного без присмотра в лесу и ушел. На мгновение все вокруг залила ледяная чернота, запахло болотом, к горлу подкатила тошнота.
Глеб прикрыл глаза и досчитал до трех.
– Что это с тобой? – дед нахмурился.
О черном пятне Глеб говорить не хотел и решил сменить тему.
– Слушай, а не знаешь, есть ли тут девчонки постарше Веры? – пальцы сжали в кармане сережку-крыло, – Вернее, одна девчонка. Моего возраста примерно, темноволосая, вся в черном, готка или вроде того. Евой зовут.
Дед как-то странно посмотрел, пристально, а потом пробормотал:
– Нет, никаких Ев у нас нет. Пойду, наберу малины для калиток, – и ушел.
****
Ночью дедов дом ожил. Принялся скрипеть полами, шипеть сквозняком, хлопать форточкой, стучаться ветвями яблони в окно. Глеб перевернулся на бок и закрыл глаза.
Заснуть не вышло.
В памяти раз за разом всплывало одно и то же воспоминание. Вернее, не воспоминание. А черное пятно. Пустота, пахнущая лесным болотом. Страхом. Смертью.
Психолог говорил, что так работает вытеснение. Мозг Глеба просто взял и стер из его памяти день, когда он чуть не утонул на болотах, где-то тут, совсем рядом с дедовым домом. Но уничтоженное воспоминание оставило после себя след. Тоскливую темноту.
Вот почему Глеб решил приехать в Нойдалу спустя столько лет. Надо наконец понять, когда в его жизни все пошло наперекосяк. Вспомнить свою почти-смерть. Глеб надеялся, что для этого не придется идти в лес, на болота. Впереди целое лето. Может, если пробыть в Нойдале достаточно долго, воспоминания вернутся сами собой, и Глеб в конце концов сможет взять и отпустить прошлое. Вдруг тогда закончатся и «шизофренические глюки», как называл видения отец.
Глеб только этого и хотел. Нормальной жизни. Как у всех.
