«Пора и подумать, – говорила она ему, – что ему с этим домом делать.» Вначале, он ей натужно только говорил: «Не могу я! Пойми». Спорил с нею, оправдываясь:
«Сын у меня! Понимаешь. Сын! Как же ты этого не понимаешь?»
Это она, всегда затевала такую перепалку, вовремя водка пития в зарплат очные дни. Деньги он живые получал. Тогда язык у него развязывался, но он в то же время понимал, и рассудок он еще, видимо, не совсем пропил, этого ему делать, ни в коем случае нельзя. Сын все же у него подрастает. Но как ему было перечить, когда он сейчас у нее находился как на весах. Не так он скажет, она надувалась, отворачивалась к нему крупным задом, если не по ней. Еще она, внушая, нарочно напоминала, задевая его самолюбие.
«Не забывай. Тебе уже сорок пять, а мне все еще тридцать пять. Я молода еще. Такого еще мужика могу отхватить. – Добавляя еще, с усмешкой. – Если, конечно, захочу, но ты, – продолжала говорить, ударяла на его мозг. – Сегодня все к себе гребут: нужное, не нужное. Ты же парторгом был. Лучше понимаешь, что в стране происходит».
Однажды все – таки, она его достала. Не выдержал её напора, сдался, и после «водки» пития, пришел к законной жене. Они не были еще в разводе, но набрав наглости, потребовал ей подумать, что им делать с этим домом, который они выстроили, в задах пяти стенки.
– Чего мне думать, – сказала она ему, обреченным голосом. – Дом этот мы строили для сына. Сам это ты знаешь. Вот выучится, есть ему, куда возвращаться.
На этот раз, пронесло, видимо. Муж в этот день уж не такой был пьяный. Молча, выслушал её, с недовольством шлепнул по столу ладошкой, с досады, ушел.
А каково было ей, оставаясь одной в этой пустой пяти стенке. После ухода мужа, не включенным светом, осталась сидеть за столом, погруженными своими думами.
Слез уже не было. Все, в свое время выплакала. Позвонить хотела к сыну, но вовремя одумалась, боялась его расстроить. Но и действовать ей срочно надо было, чтобы этот её «алкаш» не натворил чего – то лишнего еще такое. Знала она, кто ему к такому разговору настроила. Знала, какая она и в жизни. Раньше, еще при коммунистах, кто её знал, была, а и правда, первая красавица в деревне. Нет, она, ни какая там пришлая из района. Родители у нее, до сих пор были живы. Тоже бывшие колхозники. Живут отдельно от нее. Да и, как, никак, теперь она не те «советские» деньги получала в своем сельсовете. Новая либеральная власть, состоявшая ныне в стране, ущерб простым людям, так, наверное, было понимать, подняла им, этим, так называемым «слугам», не сказать, до небес заработки, но на такие деньги можно было хорошо сегодня жить. И даже припеваючи почувствовать, наконец, настал ожидаемый тот, обещанный коммунистами – коммунизм. Она и, на этой ниве, вскоре выстроила себе дом, отдельно от родителей, да, вот, беда – замуж, её никто почему – то не звал. Может, а и правда, женихов достойных для неё в деревне не было? Затем, когда переехала к себе выстроенный дом, ей вдруг, ни с того, ни с чего, стало скучно жить. Ей хотелось большего, а большего рядом «увы» не было.
Со временем от одиночества, как всегда бывало и с другими людьми, стала закладывать за «ворот». Годы, которые она наменяла своим одиночеством, противными стали. Вот она и кинулась догонять свое счастье, в образе этого бывшего парторга.
Он, конечно, передал ей о разговоре с женою. Она его молча выслушала, затем просто сказала, без всякого возмущения.
