«Попросил ты отчаяние слов и отдал наугад свой корабль между
призраков горькой слезы – вместо мудрости, словно бы рок».
«Постоянство, что твёрдая кровь – мне не больше, чем пядь от
души, в день, когда говорю и пройду эту форму оттаявшей лжи».
«Монетный двор над мыслью пронесу и вдаль себе угрюмостью
слезу – там вновь расположу, пока непрост мой шаг внутри чудес -
увидеть рост».
«Мужское обстоятельство, что шрам – меняет формы мира от ноля,
но мир не приспособившись корит и этим даром мудрости меня».
«На очко ты поставил и ждёшь, чтобы утренний свет прояснил, где
тебе убывать по луне – на природной иллюзии ввысь».
«Шагом к смерти всё время идёшь, но не думаешь вызнать итог, по
которому стал лишь корить – идеалами пользу для слов».
«Ты один вспоминаешь меня, закрывая мне свет на душе, чтобы
высмеять прошлое там и отзывчивый повод для сердца».
«Шакал из ветра постоянной лжи – ты жаждешь формой лиц уже не
кровь, но ищешь этим прошлое, когда была больна иллюзия – в любовь».
«Нет истца из искусственной мании мне, чтобы думал на белом
потоке чудес, где и я превзошла бы такую любовь и пустила бы сон -
на коне».
«Безвестный мир как призрачный союз – не видит прошлый юмор и
не обит сознательным искусством, точно крут он в нравственном
приличии – к тебе».
«Больше ран и несчастье, как соль в утопающей маске следит за
тобой каждый день, чтоб обид не возникло там больше».
«Произошёл, чтоб нервом потерять свой мир наедине угрюмых
слёз, но верностью не сразу предсказал ту форму необъятности – слуги».
«Поворотной точкой времени не спит – твой актёр из формы
мудреца, словно сам забыл себе обиду на происходящем – без конца».
«Пепельный град из-за времени в толк мне предъявляет большие
глаза, в мире, где формулой можно сказать – только отчасти немногое».
«День из подчистившей мании взял твой кругозор и немного увёл
мысли на воздух, чтоб там передать – возрасту славу былую».
«Мыльною пеной ты ищешь свой сад, в день одиночества только
молчишь – мне исподлобья противника в дар собственной совести
где-то».
«Отчий – не разум, отчий – твой дом, может быть сразу ты вылечил в
нём духом крестьянским ту пошлости хворь, чтобы указывать -
гордость умом».
«Без имени и без короткого упрёка – ты ждёшь сегодня день, что без
изъяна на противолежащей форме муки, где нет тебя, но сталось
много звука».
«Мужчина из зрелости тешит ту боль, что опыт в ответе за
нравственной тьмой – ему открывает другие пути и верит, что там не
пройти».
«Внутри – мизантроп и качаешься в пасть иллюзий в тоске, чтобы
снова упасть на низменном поле плохих дураков, но быть «не
таким» – от лохов».
«Серьёзный вопрос и неделя на думу – ты балуешь форму за здравие
шумной историей формулы в теле фатальном, что был не всегда
идеальным».
«Наверх ты не смотришь, чтоб встретить весну, направо – не видишь
укоры в душе, на левой ноге нет иллюзий вести – тот фарс за
иллюзией же».
«Форма философского упрёка ждёт и мает сон твоей души, чтобы
верхний маятник провёл – там свою истерику за сроком».
«Душит и прячет твой памятник рока – снова догадка, где стал бы ты
сам верить о том, что и ты неугоден жить под иллюзией в тон небесам».
«Дышишь ты формой фатальной и мне больно смотреть на другом
ли окне – стало тебе обещание мнить, будто бы стал ты идейным, как
птица».
«Путь литературный вровень звёзд, что плохой укор внутри морали
– думает там просто, но не сносит твой ответ в усилии молчать».
