мораль, может ты был идеальным примером, но укротил только
сердце – свинца».
«Рубашка из власти пути в современность, что очерком стиля -
матёрый приём, сегодня не носит свой дум упразднённый,
затерянный миф о богатстве – потом».
«Не душит мне седой оценщик – осень, он думает, что прожит
старый день о мысли на вопросе, где ожил – тот призрак из
затерянного солнца».
«Гиблое вдаль угоняет твой рай, ты остановишь плохую примету,
чтобы обрадовать новые дни – словно бы в тело забрались они».
«Сердцем не стал ты играть в чемодане, прыгать за лестницей в
плотном оскале, но из-за стен ты посмотришь на суть – общества
бедного, чтобы уснуть».
«Время приличию волю калечит, знает и в тесной морали в том
встретит – формулу древности, будто бы дети – стали одни мы на свете».
«Дом твой построен, а день не приходит, вынув свой пуд
обольщения в кровле, будто узнаешь ты часть от присутствия в том
объективности, как на законе».
«Разум пробит и нет счастья искать мир неземной, но подолгу
любить в обществе – разум затерянных лет, только от писем и то от
друзей».
«Знаю, что скоро погибну в той тьме, знаю, что буду я маленькой
пищей в ранах искусства войны на огне – в низменной воле опять
притворяться и жить».
«Нет цели укорять сегодня серости черту, а только поддержать за
пустотой – тот форменный обзор, когда чертог в мой входит духа
собственный – манер».
«Напрямую из дней по любви говоришь и заядлому склепу в той
маске не мстишь, но горюешь, что старости подлая нить – время
тянет на общество в тон – дураку».
«Прошлым благом не сумели мы вылепить себе ещё апломб – только
поумнели между черт, заново в иллюзии о том».
«Благой на дубе вылепит свой рай, благому смотрит в чрево -
каждый путь, а ты приходишь в душу, словно край надежд на
обещание – вздремнуть».
«Долгому телу мы спали вдали в меньшей свободе и думали
только, что проплывают за сном корабли, высмеяв слово – под каждой
минутой».
«Догадливый и очень мной уложенный манер – там душу шевелил,
как благородный час от пущего восторга, но что же делать обществу
в глазах опять таких, коль можно современностью понять, не объяснив?»
«Ты не выиграл свой пуд новостей, но из жаркой постели нашёл мне
подарок на мысленной фее, чтобы время так долго не шло».
«Уговорами порознь в теле стоим и не смотрим поодаль плохой
суеты, просто в мире умрём от такой красоты, где и будем ей – зверем».
«Запредельная тьма – ты не носишь свой путь, а гордишься
особенной маской вокруг утончённости листьев о поздний рассвет,
чтобы думать, что снова мы стали – друзьями».
«Подлый мерит ту маску, что хочешь понять в глухоте
подземельного воя причин, а потом перенять утончённости время -
будто воин и этим томим».
«Завтра будут расспросы ещё на умах, где не будет исконной
проталины в бег, но упав человеком – не можешь ты встать от
заклятого общества в мире портретов».
«Хилый носит свой день и потёртый пиджак, хилым номером мерит
проворное темя, чтобы стало оно подлеца унижать, но в культуре
обычных сомнений».
«Говорящий рассвет и тоска на губах – любят осенью смело
блуждать к параллели между каменных плит, где не можем ужать
мы скабрёзности сердце – отныне».
«Богом ищешь свой путь, он такой же, как ты, Богом смотрит в тебе
и наверное мстит – между дрожью времён, что не стали последними
эти мысли на смерти – наверх по нутру».
«Королевский овал между мнительной тьмой – выгрызает портрет в
человеке чужой, забегая за яростный вопль по тому – иллюзорному
