печаль для перемены мира».
«Слишком боязно спать но ночам, в час, когда этим смотрит твой
вой на протухший ответ промолчать на закон, но бежать из
иллюзии в воле – затем».
«На градации серого в поле – сосна, над путём современности
стонет она и нет счастья убрать эталонности вес – из ничейной
главы, засыпать от прогресса».
«Может мудрым ты стал и сам не без дел, как от лучшего чуда всё
крестишься вверх, замыкая пространство у носа тревог, что не
любит тебя – твой излюбленный Бог».
«Прощание из сердца вдаль руин – мне плотно показалось там вдали
и через сотни тысяч километров не ушла одна мечта – оставить всё,
как есть».
«Лучше б в случае прыгал твой плут через воск в безыдейности тут,
чем кормил свой оценочный день, заправляя от мести – в душе акварель».
«Быстрыми шагами стонет проседь из последней чаши современной,
что одни остались мы на свете – думать и кормить пути Вселенной».
«Без обещания и шарма в пуд – игрок, без лирики и тени сам -
пророк, но в лучшем виде стал себе ужом – под мастью интереса,
чтобы ржать».
«Отпусти европейское в поле времён, чтобы двигать прогресс на
извилинах в нём и держать словом чувство под смертью – в душе,
будто сам поспешил удивляться – уже».
«Беды и детский надзор мне – пока ставит за наледью поле идей, но
близорука, как в поле тоска – я посмотреть этим время на темени».
«Красный цвет мне прочит ад земной, но к итогу пробует здесь суть,
чтобы днём не вывернуть мораль – из иллюзий прошлого взглотнуть».
«Бум апофеоза в масках слов снова указали к людям – мчась, где за
перебежками ты сам будешь счастьем время – отвечать».
«Ты не хочешь по дню расставлять здесь силки и в себе на поминках
не держишь тиски, что прожил очень странную жизнь и теперь – ты
не хочешь открыть этим дверь».
«Прибыл поезд в маленький загон, прибыл и всё ждёт, когда бы сон
спал от промежутка дурака, будто в небе – лёгкая строка».
«К самому тихому аду ты вышел в том мизантропом и будто бы -
слышал, как в беспричинности манят людей – быть обнажённой
игрой Королей».
«Путь серьёзных дам и громких судей держит стол невинности – о
мрак, чтобы заготовив день не думать, будто ты от чувства – там дурак».
«Пантомима от зрелого возраста в пасть – мельче крайней тоски,
умножая вину, где иду в зазеркалье, упрочив тот ад и наверное
больше и сам не вернусь».
«Детство – не просит, не льстит от людей, в детство мы бросили
камень – людей, чтобы к обрыву на том подойти, временем больше и
право – найти».
«Ты не потомок от качества дней, взглядов и почерка сумерек – в
том, мыслью уложенном городе глаз, где обсуждают твой новый – приказ».
«Держатель любви от плохого конца, где сам приготовил ты маску -
для солнца, где выменял личности прошлый – магнит и должен
опять за дорогой стоять?»
«Осьминог и прокрученный зверь в пустоте обезумевшей маски
гореть, точно те утончённые пакости смотрят вослед – иллюзорному
обществу, словно бы мне на заре».
«Резкость из нетленного руна – благо заправляет дотемна, но
приходит бал и к счастью тот кто не любит вотчину – не ждёт свой
внутри особенный ответ».
«Редкость спадает на спину слону, чтобы увидеть свой рай по тому
облаку зрелой руки, не боясь жить обстоятельством, словно родясь».
«Поле крамольное снова пишу, но не узнаю, откуда дышу в письмах
из прошлого, будто бы там – стала себе неприглядной на саван».
«Множит идеальности фарфор стойкий искус пленного ручья, точно
идеальности – ничья и потуги мысленного чувства».
