– Завтра утром я буду беседовать с вами по местному радио. Вы зададите по телефону любые вопросы, а я на самые лояльные из них отвечу. А на следующей неделе моё честное, доброе лицо появится на ваших телеэкранах. Это лицо, с ласковым беглым взглядом, будет призывать вас подумать, прицениться и отдать свои голоса на будущих выборах за него и его надежнейшую партию. Очень рекомендую! Не прогадаете! Знайте: однозначно я с вами! Да, да! До скорой встречи!
Но публика, не пожелавшая так быстро отпустить любимца- болтуна, стала упрашивать, чтобы он громко свистнул. Дело было в том, что в молодости Жеребцов- Сокольский был свистуном в военном оркестре. Свистел он, по- видимому, отлично, раз дослужился до капитана. Часто его приглашали в гарнизонный театр озвучивать в боевых спектаклях визг пуль и вой мин. Узнав об этом, публика неизменно требовала, чтобы он ублажал её слух разбойничьим свистом.
– Уважь нас, продемонстрируй свой талант! – требовала толпа.
Жеребцов- Сокольский не заставил долго упрашивать себя. Засунув в рот по два пальца от каждой руки, он присел, набрал полную грудь воздуха, поднатужился – и, вместо свиста, протяжно издал непотребный звук. Чуткий микрофон уловил, а динамики добросовестно донесли этот звук до каждого уха.
На площади разбушевался истерический хохот со стонами пополам. С одной женщиной явно случился нервный срыв: она смеялась и очень жалобно причитала одновременно. Многие, чтобы веселиться было легче, прилегли на асфальт.
На пьяненького дедка, стоявшего раком, упал здоровенный дядька и вдавил его в землю. Ещё минута – и отдал бы старый Богу душу, да Лаврик спас его – столкнул дядьку и оттащил дедка в сторону.
Индюлькин и густоразмалёванная молодайка, крепко обнимаясь, лежали на асфальте и раскатисто гоготали.
Трибуна опустела. На ней остался Жеребцов- Сокольский, талантливый возбудитель народного веселья. С полным равнодушием отнесясь к своему позору, он спокойно прогуливался по трибуне, ожидая, когда все угомонятся; не вытерпев, принялся высвистывать- вывизгивагь в микрофон что- то яростно- боевое.
Рядом с толпой остановились две чёрные “Волги". Это в сопровождении заместителей и охраны приехал из мэрии глава Дедулькино Клементий Борисович Забубенный. Все они резво выскочили из машин.
– Сейчас я задам им! Я им покажу, как без разрешения митинговать! – шагая к трибуне, кипел Клементий Борисович. – Ишь, поднаторели в призывах к подрыву государственных устоев! Если все сейчас не разойдутся! – вызову ОМОН и прикажу насильственно очистить площадь!
– Да, Клементий Борисович, это истинно зловредное безобразие, – согласился с мэром первый его заместитель Никита Авдеевич Подлокотников.
У микрофона Забубенный остановился, чтобы перевести дух. В глазах его сверкали молнии. Он, грозно шевеля губами, раскрыл рот – сейчас разразится гром. Но тут к микрофону шагнул собиравшийся было уйти Жеребцов- Сокольский и, опережая мэра, объявил:
– Уважаемая толпа! Наш почтеннейший мэр, господин Клементий Борисович, из любви к вам беззаветной, только для вас сейчас… станцует “Комаринскую!” Просим! Просим!
Толпа радостно захлопала и тоже стала требовать:
– Просим! Просим!..
Жеребцов- Сокольский, ехидно подмигнув растерявшемуся мэру, призывно помахал с трибуны гармонисту Николаю; не удержался, прибежал к нему и попросил:
– Сыграй, братец, не откажи! Сам мэр танцевать пожелал. Уважь власть, сыграй.
