Отойдя от гармониста, он, злорадно ухмыляясь, зашептал самому себе: “Отомстил я тебе, Клим, за прошлые выборы, хи- хи- хи. Отомстил. Попрыгай теперь, повесели народ”.
Николай накинул на плечо ремень гармошки и заиграл.
Забубенный, совершенно ошарашенный от наглой выходки Жеребцова- Сокольского, словно окаменел. Его дурацкая поза с высоко поднятой рукой, широко раскрытым ртом и бессмысленно вращающимися глазами вызвала ядовитый смешок у лидеров партий и движений, не простивших ему прошлых нечестных выборов.
Толпа, возбуждённая желанием увидеть мэра отплясывающим “комаринского мужика”, продолжала хлопать и требовать:
– Просим! Просим! Просим!..
И пришлось господину Забубенному очнуться, сойти с трибуны и пуститься в пляс. Сначала медленно, неуверенно, потом быстрее, смелее, махая руками, лягаясь правой ногой, делая короткие пробежки.
Зрители, став кругом, прихлопывая, запели:
А комаринский мужик, мужик, мужик,
Он бежит, бежит, бежит, бежит,
Правой ножкою подёргивает,
Левой ножкою притоптывает…
Разошедшийся Клементий Борисович пошёл вприсядку, поманив рукой своего зама, приказал:
– Никита – танцуй!
Никита Авдеевич выскочил в круг и стал выделывать такие коленца, что зрители восхищённо ахнули.
Забубенный достал из кармана брюк носовой платок, размахивая им над головой, подскакал к гармонисту и потребовал:
– Давай “Русскую” – “Барыню” давай!
– Николай заиграл “Барыню”. Зрители, не выдержав, тоже принялись танцевать. В центр круга выскочили все лидеры партий и движений и устроили громкую топотню, стараясь перепрыгнуть- передрыгнуть друг друга; подняли пыль столбом. Особенно выделялся Жеребцов- Сокольский.
– Глядите, соперники- неприятели мои, как я выкаблучиваю- выдрючиваю! – крикнул он лягающимся Индюлькину и Содомогоморскому. – Куда вам до меня! Я, однозначно, лучше вас пляшу! И на выборах с таким же преимуществом всех обскачу. Давайте, давайте, полихорадочнее дёргайтесь! Ии- эх!.. Не оскудела ещё губерния на лихих танцоров!
Кто- то засвистел. Жеребцов- Сокольский поддержал его. Свистопляска продолжалась ещё минут пять. Затем мэр, заместитель его и охранники станцевали “Ламбаду”, неуклюже задирая ноги. А после “Ламбады”, уступив энергичной просьбе толпы, Забубенный продемонстрировал нечто похожее на танец живота; устав, под бурные аплодисменты, слегка прихрамывая, отошёл в сторону.
– Ну и ладненько. Хорошего – помаленьку, – тяжело дыша, сказал он и, хитро ухмыляясь, обратился к первому заму: – Вот видишь, Никита, как надо с народом общаться: отплясали, уважили людей – и все довольны! А ты ОМОН вызвать предлагал:
– Я? Когда? – удивился Подлокотников.
– Ну, если не предлагал, то имел такие помыслы. Ведь думал так, а?
– Была мыслишка, – не желая перечить начальнику, кивнул зам и, подобострастно заглядывая ему в глаза, воскликнул: – Здорово же вы, Клементий Борисович, придумали! Перед народом станцевать! Все довольны! Надо взять это на вооружение. А в другой раз не только плясать, но и петь песни с толпой.
– Надо будет – волками завоем, лишь бы всё было тихо, мирно, – решительно ответил мэр и направился к машине.
Увлечённые пляской люди даже не заметили, как градоначальник и зам сели в машины и уехали.
Пока Николай играл на гармошке, Макар сходил на автовокзал за билетами – и вернулся ни с чем.
– Последний автобус ушёл в Бабулькино сорок минут назад, – “обрадовал” он друзей. – Мне посоветовали седьмым троллейбусом доехать до конечной остановки на улице Капиталистических реформ и поймать попутку в строну Бабулькино. Лаврик, зови Николая – уходим.
