Не успели Лаврик и Николай подойти к друзьям, как все лидеры партий и движений бросились к трибуне. Толкаясь и переругиваясь, они подскочили к микрофону, чтобы высказать народу своё самое сокровенное, но у него уже стояли двое – фермер Крупнорогатский и крутолобый генерал.
– Пропустите меня! Я должен выступить ещё раз! – отталкивая плечом генерала, потребовал Содомогоморский. – Я за это заплатил! Отойдите военный! Ну чего вы вцепились в микрофон? Ну- ка…
Цыц! Я – особый генерал в отставке! Фамилия моя – Возомнищев! – сверля Содомогоморского презрительным, пронизывающим взглядом, рыкнул генерал и тоном, не терпящим никаких возражений, произнёс: – Не рыпайтесь вперёд меня! Понятно вам? Час назад я назначил себя кандидатом в губернаторы и решил заявить об этом народу. И сейчас заявлю. Если вы этим недовольны, согласен на любую дуэль: бокс, например. Я чемпион детства по боксу. Ну что, недовольны вы? Что мнётесь? У вас такой несогласный вид. Будете драться?
– Я ещё не решил, – трусливо отходя в сторону, буркнул Содомогоморский.
– Это что ещё за боевой персонаж в нашей жизни конца двадцатого века? – подскочил к микрофону слегка припоздавший Жеребцов- Сокольский и попытался оттолкнуть генерала, но тот, резко ткнув кулаком ему под дых, свирепо рокотнул: – Цыц у меня! Замордую!
Жеребцов- Сокольский, полностью растерявшийся от силового воздействия, тихо присоединился к Содомогоморскому.
– Вы чей генерал? В Омске таких нет! – глотая от возмущения концы слов, выступил на передний план растрёпанный профессор Светлопутькин. – Я вас внимательно… не знаю?.. Но всё же когда- то вас видел. Признавайтесь: когда и где я вас видел? Вы не кум господину Чупрынсу, московскому министру? А Шокойдар не зять вам?
– Если бы я был кумом и зятем этим господам, то не якшался тут с вами, – брезгливо прорычал генерал. – А видели вы меня, скорей всего, по телевизору. Я несколько раз возникал на экране и клеймил всё и вся жесточайшим позором. Всех преступников называл своими именами… В свою очередь, интересуюсь: а кто вы такой? – задал он вопрос профессору.
– Я – Светлопутькин. Меня тут каждый…
– Светлого пути вам желаю в борьбе за власть, – перебил профессора генерал. – Попутного ветра. Только не мешайте мне с народом поговорить,
– Ладно уж. Хорошо, Общайтесь с народом, – сдался профессор. – Мы подождём.
– Аа- ф- фи! Аа- ф- фи! Ух ты! – тихо и беспомощно зачихал кто- то в сторонке. Все обернулись: к микрофону ковылял, стукая палочкой об пол, белый как лунь старец.
– Здесь, внучики мои, исповедуются народу? – еле слышно простонал он. – Праправнуки мои решили, что мне надо высокооплачиваемым депутатом или губернатором стать, чтобы им было на что питаться и развлекаться. Примите меня на какую- нибудь денежную должность… безответственную, неподсудную… покомандовать. Помогите приобщиться к касте неприкасаемых.
– Какой из тебя начальник, прадед? – язвительно “ усмехаясь, крикнул старцу в ухо генерал. – У тебя даже чихнуть сил нет! Тебе давным- давно с Богом шептаться пора, а не в кресле губернаторском штаны протирать! Ползи домой!
– Полностью с вами согласен, – закивал прадед. – Но вот правнуки пристали: “Выдвини себя на пост тубернатора. А вдруг изберут!”
– Передай прадедушка потомкам своим, что народ, присутствующий здесь, освобождает тебя от этих мук на всю оставшуюся жизнь, – поддерживая собравшегося упасть старика- вековика, ласково шумнул ему в ухо Индюлькин. – Иди отсюда, пока не затоптали.
