– Нет, – отвечал Владимир и краснел от такой откровенности.
– А что так? Я что, не женщина? Вроде бы всё при мне, кое-кто даже лапает и убеждается в этом, хочешь – потрогай!
– У меня жена есть.
– Так я тебе не в жёны набиваюсь. Девчата смеялись, а он вставал и уходил.
– Ты что, Вова, обиделся? Я же не серьёзно, язык-то без костей, вот и мелет, мог бы и поддержать шутку. Хотя ты глуп, Володя, как и всякий верный муж.
Самому ему понравилась хозяйка квартиры, стройная, чернявенькая, больше похожая на цыганку, с большой и пышной шевелюрой вьющихся волос, она была ярким подтверждением движения материального мира. «Тебя, Клава, при рождении, наверное, ключиком завели», – смеялся Владимир, наблюдая за непоседливой хозяйкой. Губы у девушки были выпуклые, сочные, и он раз не выдержал и сказал: «С тобой, Клава, должно быть хорошо целоваться, везёт же всяким Генкам!» Дружила Клава со студентом из финансово-экономического института, длинным и тощим парнем, которому, как все это находили, девушка была не парой из-за его высокого роста. Хозяйка часто заходила к Владимиру с Галиной, когда надо было что-то занять, или отдать или забрать ключ от избы, когда дома не было ее квартирантов, а те часто уезжали в Усолье Сибирское к родителям молодой жены. Ходила к ней часто Галина, но сам Владимир у нее в доме ни разу не был, да и на девушку серьёзно ни разу не взглянул.
Вскоре после отъезда Галины Клава зашла к нему и села на стул, Владимир, увидев её без движения, которые были так характерны девушке, спросил: – Что случилось, хозяюшка? Заболела?
– Какая я тебе хозяйка, у меня же есть имя. Мой Гена уехал на практику, Галина твоя отдыхает, а ты работаешь, зашла узнать, может быть, тебе нужна какая-нибудь помощь?
Владимир улыбнулся, девушка покраснела, но ничего не сказала, а Владимир поставил чайник на электроплитку и сказал: – Посиди, сейчас попьем чаю, а то, как и тебе, мне что-то грустно.
Разговорились, и Клава рассказала ему о своей жизни и о брате.
– Пять лет назад мы остались совсем одни, брат ещё при матери бросил школу и пошёл сапожничать, пока мать болела, он почти не пил, а как только мы её похоронили, запил, пил действительно, как сапожник. Возможно, если бы он работал где-нибудь в другом месте, все было бы по-другому, а то работал в будке на базаре, место бойкое, план он выполнял быстро, а потом начинал колотить на себя и все внеплановые деньги шли на водку и пиво. Начал пить, связался с такими же женщинами, на одной из таких женился, прожили месяца три, с работы его выгнали, он разошёся и уехал на Север. Не знаю,– жив ли.
– А что не ищешь?
– Не хочу,– ответила она и вся залилась пунцовым цветом.
– А с Геннадием, почему не поженитесь?
Она посмотрела на Владимира и призналась:
– Боязно, но, если бы сильно любила, возможно мы бы и поженились, но как выходить замуж, если душа к нему не лежит.
– А зачем же ты с ним дружишь? Она неопределённо пожала плечами.
– Выходит, что на всякий случай?
– Может быть ещё понравится, я одна боюсь вечером даже в кино сходить, а с ним не страшно. Первый раз Владимир видел девушку грустную и такую спокойную.
Тройка по сочинению на вступительных экзаменах расстроила Владимира. Но не всё было потеряно и он сумел все остальные экзамены сдать на отлично. После того как его зачислили, отправил телеграмму: – «Зачислен».
– Зачислен, Клавочка, – поделился своей радостью с хозяйкой, та принесла букет и поздравила, чмокнув в щеку.
