Далеко в стране Колымской, или Золотодобытчики - страница 33

– Не так, – засмеялся Владимир и поцеловал в губы девушку так крепко, что та погрозилась: приедет Галина – нажалуюсь.

– Жалуйся, она поймёт мою радость!

– Но не поймёт твоего поцелуя, – парировала Клава.

Огромное нервное напряжение спало, и он некоторое время слонялся без дум и без дела, как потерянный. Послонялся, прилёг и уснул. Проснулся, вышел во двор, очумело смотрел по сторонам и не мог сообразить, – где он и какое время суток на дворе. Вид его был так смешон спросонья, что хозяйка прыснула смехом, – ну и горазд ты спать, Володя! – проспал почти сутки без отдыха и перерыва.

– Неужели это вчерашнее завтра? Выходит, я сдал и на студента, и на пожарника!

– Есть хочешь?

– К черту, Клава, еду! Одевайся, пойдём в город. Сначала в ресторан, потом на танцы или куда хочешь. Надо отпраздновать моё зачисление.

– Да как-то неудобно, Володя,– запротестовала она.

– Чего же в этом неудобного, просто прошу тебя разделить со мной мою радость и только. Так что одевайся! В городе уже чувствовалась осень. Большое количество молодых людей, заполнили улицы. Все они приехали сдавать экзамены в учебные заведения, приехали, с надеждой пройти конкурс, а конкурсы были разные, на некоторые специальности на одно место съезжалось до двенадцати претендентов. Прогулку начали с парка «Парижской коммуны» там Клава затянула Владимира в комнату смеха, они её быстро проскочили, но зато долго стояли и смотрели, как буряты танцуют свой национальный танец «Ехор». Сам танец был прост, буряты с буряточками ходили взад и вперёд по кругу, обнявшись за плечи, и кто-то один пел на бурятском языке. Выделялся высокий стройный парень, он пел мощно и мелодично. Насмотревшись, и наслушавшись, прошли на летнюю эстраду, где любительский симфонический оркестр исполнял вальс Штрауса «Весенние голоса». На танцплощадке, было так тесно и душно, что Клава решительно увела Владимира, и они вышли на набережную Ангары. Напротив, парка на противоположном берегу был железнодорожный вокзал, видно было, как отходили поезда, и вид отходящего на восток поезда нагнал на Владимира тоску. Солнце давно село, сумерки сгущались, от реки несло холодом, Клава зябко поёжилась, и он повёл её в город. В городе они зашли в кафе, поужинали, после ужина немножко походили по Большой и когда совсем стемнело, уехали домой. Клава ушла спать, а Владимир вскипятил чайник, напился чая, закрылся и лёг спать, но сон не шёл, и разные мысли одолевали Владимира. За месяц без жены, женщины, почему то становились все красивее. Когда возвращался с Клавой, из города, начал смотреть на неё как кот на сладенькую мышку и только усилием воли заставил себя оставаться внешне равнодушным. Иногда он задумывался о своих отношениях с Галиной и многим поступкам своей жены не находил объяснения. Он видел, что Галина всё больше и дальше уходит от своей юношеской непосредственности и всё ближе приближается к черте, за которой начинается жизнь с холодной расчётливостью, когда всё заранее взвешивается и рассчитывается. Кроме этого она хотела и добивалась матриархата, малейшее «но» со стороны мужа вызывало у жены раздражение, в таких случаях молодой муж поступал согласно древней мудрости, он выслушивал жену, соглашался с ней, но делал по-своему. Армейская разлука изменила молодых как внешне, так и внутренне. Галина ещё со школы знала, что она привлекательна и старалась быть ещё неотразимей в глазах представителей сильного пола. Знаки внимания, оказываемые мужчинами, приятно щекотали её самолюбие, а вот её муж комплиментов делал всё меньше и более того, часто не соглашался с женой. Это задевало Галину и злило, до разлуки ей нравилась лирическая сторона их отношений и кроме любви она ничего видеть и слышать не хотела. В то время она даже в книжках выбирала только написанное о любви, остальное пропускала, считая, что там серая обыденность, которой жизнь полна и без книг. Разлука сделала Галину решительной и приучила к мысли, что всё должно быть так, как она задумала и решила. Спокойная рассудительность мужа выводила её из равновесия, когда он на все её пылкие мечты и задумки выливал ушат холодных доводов, а ей ничего холодного не нравилось, даже не нравилось по утрам умываться ледяной водой.