– Программу из-за этого урезать не станут, – говорил Деревянкин, – будем наверстывать, а это значит, парни, придётся очень туго. Здесь уже не уборка, а одно мучение, хлеб на корню ссыпался, дождь пройдёт, мороз ударит, и остатки картошки замерзнут в земле. Зло берёт, – мы вкалываем, а колхозников на поле не видно. Ходил к председателю, он говорит, что мы прибыли сюда по разнарядке обкома до конца уборки, а район и область ещё не рапортовали об окончании. Даже не знаю, что делать. Наш руководитель скользкий как рыба-налим, сам ничего не решает, надо узнать, парни, мы одни такие или весь курс ещё на уборке?
– А если все? – спросил Стас.
– Тогда будем, как и все, дальше здесь мерзнуть, пока не придёт команда грузиться.
– Cуки, насеют сверх всякой меры, а мы должны за них вкалывать, что это за колхозы!?– возмущался Кибирев, – какой хозяин так сделает!?
– Сеют согласно плану и разнарядке, – начал объяснять Ермаков, но его перебил Стас. Как будущий горняк, выражений он не выбирал.
– Муд@к тот и д##&…б, если так планирует и даёт такие разнарядки.
– Вот ты, Стас, при встрече с планировщиком эти самые слова и скажи ему, – посоветовал Деревянкин, а пока будем укладываться спать. Вы грузчики узнайте в районе об остальных, работают или кто уже уехал.
– Хоть бы газет нам давали, а то, как в каменном веке, ни радио, ни газет, куда только парторганизация колхоза смотрит, – протестовал Ермаков.
– Может, уже весь мир погиб в атомной войне, и только здесь, в колхозе «Победа», мы одни остались живы, – засмеялся Стас.
– Парни, спать! – скомандовал Сан Саныч и ребята стали укладываться, матеря порядки в колхозе «Победа».
Утром было пасмурно.
– Похоже, Стас прав, – заметил Владимир, думая, что им придется возиться с брезентом.
Полина, увидев Владимира, заулыбалась:
– Не облили?
– Нет.
– В район едете?
– Не знаю. Иван уже был здесь?
– Не видела, – ответила Полина, – сегодня я после обеда не буду, а буду тебя ждать, где мы с тобой договорились.
Автобусы в район не ходили, и жители села договаривались с шоферами, чтобы те их взяли с собой, чаще ездили женщины с детьми в больницу, пассажиры ехали в кабине, грузчики в кузове, зарывшись в зерно, укрыв головы брезентом. Дождь в тот день пошёл после обеда и застал ребят на хлебоприёмном пункте, куда они и приехали поздно, и где была очередь. Пока сдали, пока Иван заехал к своей любовнице, домой приехали к ужину.
– Где это вы были, Володя – спросила Полина. Дождь сеял и сеял, не переставая, квася дороги.
– Тебя же с обеда здесь не должно быть, – напомнил ей Владимир.
– Договорилась с Кулачихой, она не пришла, а ты в обед не появился, душа у меня изболелась, не дай бог, думаю, сломается машина где-нибудь в дороге, насидитесь в холоде и голодом, остальные-то все давно вернулись.
– Да Иван наш пока весь Куйтун не объездит, сюда его не затянешь.
– Ты обедал?
– Да, перекусили.
Полина наложила ему полную миску макарон по-флотски.
– Ты куда мне столько, Поля?
– Ешь, набирайся сил, – шепнула она, – завтра будет дождь, передали из района, отоспишься завтра днём.
– У нас днем не поспишь, или «балалайку» сделают, или «велосипед», а то что – нибудь ещё придумают.
– А ещё что?
– Потом одной расскажу, – пообещал Владимир и пошёл к столу.
Поужинав, помог женщинам и когда они с Полиной вышли на улицу, сразу окунулись в холодную и сырую тьму. Пришлось постоять, чтобы глаза привыкли и стали видеть хотя бы силуэты и контуры домов, заборов и столбов.
