– Мы в такой тьме можем и мимо дома пройти, – заметила Полина, но глаза её привыкли к темноте первой, и она, взяв под ручку друга, уверенно повела к своим воротам.
–Ты подожди меня немножко, забегу к себе спички возьму, ты не куришь, а свои я в столовой оставила. На этот раз в баньке было тепло, а свет свечки рассеивал тьму и делал встречу таинственно- возбуждающей.
– Печку я протопила, а воду не грела, воды надо таскать очень много, а у меня нет на то ни сил, ни времени, так что спину тебе тереть не придётся,– прошептала извиняющимся тоном Полина.
– А я могу потереть тебе условно, – пошутил Владимир и начал целовать подружку.
– Хочешь? – спросила Полина.
– Спрашиваешь…
Скоро они с ней лежали и разговаривали полушёпотом.
– Ты давно женат, Володя?
– Скоро уже второй год пойдет, а ты давно замужем?
– Уже пятый год,– выдохнула она.
– Жалеешь?
– Нет. Его мне жаль, Володя. Ему только тридцать лет, а ни волос на голове, ни силы в инструменте. Говорит, что если бы знал, то эту работу на Урале объехал десятой дорогой. Когда работал, радовался, что почти ни за что платят большие деньги. Иногда, говорил, смена его продолжалась минут тридцать, сорок. Балдеешь, говорит, возьмёшь свинцовую плиту и отнесёшь метров за сто в другое помещение и смена заканчивается, говорит, подходит человек и сообщает, что работать на сегодня хватит, даёт расписаться в журнале и после этого можно идти переодеваться, идти в столовую и пообедать на талон, на который наедался любой мужик. И это всё скоро сказалось, государство денег зря ни кому не платит, Володя. Каким он парнем был и каким стал сейчас! Это небо и земля и всего за два года работы. Виноват сам, и государство, на которое работал, а злость всю срывает на мне.
Ещё в армии, если бы встретилась ему такая женщина, как Полина, он бы изменил Галке, порой не хватало сил терпеть без женщины, но там в закрытой, пограничной зоне женщин было мало да и он сам ни когда бы не стал инициатором знакомства и домогательства. Здесь тоже, если бы Полина сама не проявила инициативы, он бы не посмел, не было смелости, не было опыта и не было желания изменить жене. Однако желание перетянуло боязнь измены. Хотеть бабу, – оказалось сильнее его моральных устоев. Физическую близость с Полиной он не считал страшным грехом, его гораздо более волновало до конца им не осознанное чувство к Тамаре, которую забыть, как ни старался, не мог. Иногда она ему снилась и всегда с укоризненным взглядом и после такого очередного сна он долго думал о ней и что-то тёплое наполняло его и тогда он хотел видеть её хоть издали. Он даже сам себе боялся признаться, что любит Томку, что она не ушла из его сердца окончательно, а затаилась искоркой где-то в самой глубине, отыскав для этого тайник, и временами эта искорка напоминает о себе. В такие моменты он начинал оказывать внезапные знаки внимания Галке, которые чаще всего вызывали её недоумение:
– Это что с тобой, Володя? – насмешливо спрашивала она, когда он приносил букетик и дарил со скромным поцелуем. Ты, как влюблённый мальчишка, а не муж,– смеялась она и назидательно говорила,– пора и взрослеть.
– А зачем?
– Как зачем,– удивлялась каждый раз она,– пора нежностей прошла, пора и о будущем задумываться. Может быть сознательно, а скорее всего неосознанно Галина гасила в муже его пылкость, сердечность и его стремление в любви к ней всякий раз, когда он начинал сомневаться в своем искреннем чувстве к молодой жене.
