– Нет, милый, говорила она ему, – до моего окончания института ни о каком ребёнке не должно быть и речи. Куда мы с ним? Няньку не на что нанять, а в ясли не устроить. Матери, хоть моей, хоть твоей отвозить стыдобушка, потому потерпим.
Он терпел, а, теперь Полина дала ему то, чего он не испытывал с женой, о чём не было написано в её дурацкой книжке. Жена была далеко, а Полина рядом и сейчас её тело соблазняло больше чем тело Галки. Усталость сказалась и он даже не заметил как провалился в сладкий омут сна.
– Ишь как губами чмокает, наверное во сне Полинку целует,– услышал он голос, но не разобрал чей и проснулся. Парни встали, кто зевал, кто курил, а кто материл начальство, погоду и задержку в их отправке в Иркутск. Владимир огрызаться не стал, помня, что только огрызнись и начнётся. Обулся, пошёл, умылся. Погода была отвратительной для предстоящей работы. Гуськом быстро пошагли в столовую. Иван ночевал в селе, пришёл завтракать, увидев ребят, сказал, что сегодня не поедут.
– Всё равно зерно не примут из-за высокой влажности, я сказал председателю, чтобы начали подсушивать зерно сами здесь. Я встану на ППР, а то всё разболталось, в рулевой люфт надо выбрать, а то не дай бог ГАИ остановят, проверят, права отберут, а они у меня одни.
– А нам что делать, – спросил Владимир.
– Что в такую погоду делать? Спать! Надо будет, найду,– сказал Иван и наклонился над миской.
Цветущая Полина сообщила,– я немножко вздремнула, но все равно спать хочу, если никуда не поедешь, приходи помогать перед обедом.
– Может быть сейчас остаться и помочь?
– Так даже лучше будет,– согласилась Полина,– ты поедешь?
– Иван не хочет, говорит, что зерно все равно не примут, надо куда-то уйти и спрятаться до обеда, дома спать не дадут.
– Я тебя закрою, спи здесь, согласен?
– Согласен.
Проспал Владимир весь скандал, связанный с отправкой ребят на работу в этот день. Студентов решили вывести в поле на уборку за картофелеуборочным комбайном, шестеро пошли, девять отказались. Пока их стыдили и писали акт, вернулись с матами мокрые и грязные те, кто уходили. На этот раз был возмущен даже Зуйков: – Мы не рабы, чтобы над нами издевались,– заявил он,– это же не тёплое лето, а осень, смотрите,– показал он на фуфайки ребят, от которых в избе валил пар, – насквозь промокли.
Остальные тоже молчать не стали: – А этот ваш картофелекопатель превратился в гряземеситель, чуть помесил грязь и сломался, машина сломалась, а мы что крепче железа?! Где обсушиться? Спим как свиньи, не помыться, не побриться толком, даже газет почитать нету. В конце концов, мы поступали в институт учиться, а не убирать в колхозе «Победа» за колхозников картошку.
В обед начал падать снег, резко похолодало и ребята, натаскав от столовой угля, затопили печь, которая пока грелась, сильно надымила. Нагревшись, печка даже загудела и многие уснули. До ужина Владимир выспался. Днём он купил свечек, а перед уходом взял будильник, пообещав утром разбудить парней, если задержится. В комнате было тепло, разомлевшие студенты лениво переговариваясь собирались на ужин:
– За хутором Чаловкой начали запахивать поле пшеницы, не убранной, – возмутился Стас.
– Вредители, – поддержал Кибирев.
– А зерно давно уже высыпалось, мы в последнее время почти ничего не намолачивали,– пояснил Киселёв, постоянно работавший на комбайне,– зря столько посеяли.
Было темно и холодно, слышно было, что работала колхозная дизельная электростанция, был виден свет у клуба, у конторы и на току. Окна домов светились слабо, в столовой, не смотря на то, что горели две лампочки, было сумрачно.
