Внезапно стража сообщила о евнухе, который пришел с женской половины дворца и настаивает, чтобы царь его выслушал.
Решив, что это посланец от жены или от дочери, Бардия велел пропустить.
Женоподобные мужчины с безбородыми лицами и тонкими голосами вызывали у Бардии чувство жалостливого отвращения. Выросший среди воинов и гордый своей силой, он считал в душе оскорблением для всей мужской породы существование этих существ.
– Твоя сестра, о царь, желает видеть тебя, – с низким поклоном произнес евнух.
– По какому делу? – спросил Бардия, раздосадованный столь поздним визитом.
Евнух не успел ответить. Появившаяся в дверях Атосса ответила вместо него:
– По важному, мой повелитель.
Повинуясь властному жесту Атоссы, евнух удалился, притворив за собой высокие створчатые двери с закругленным верхом.
Бардия с любопытством смотрел на сестру, которая приблизилась к нему с таким видом, словно собиралась поведать ужасную тайну. Он придвинул Атоссе стул, выражая тем самым готовность внимательно выслушать ее.
Однако Атосса предпочла разговаривать стоя.
– Что я узнаю, брат мой! – раздраженно начала она. – Старший евнух сообщил мне, что ты пожелал уступить меня какому-то мидийцу?
– Не «какому-то мидийцу», сестра, а моему лучшему другу Гаумате, – поправил Бардия. – Гаумата знатен и предан мне, так что…
– Для меня это не имеет значения, – перебила Атосса. – Я – царица! И мое место рядом с тобой.
– Ты была женой Камбиза вопреки обычаям и по его прихоти. Я же не намерен нарушать обычаи предков. К тому же я женат и люблю свою жену.
– Почему ты брезгуешь мною, брат? Разве я нехороша собой?
– Дело не в брезгливости, Атосса. Я не могу делить ложе с родной сестрой, пойми.
– Пойми и ты меня, брат. Я – дочь Кира! И предпочитаю царское ложе любому другому.
Бардия окинул Атоссу внимательным взглядом:
– Ты же сама негодовала, когда Камбиз еще только добивался твоего тела. Ты ненавидела Камбиза, даже став царицей. Помнится, ты говорила мне, что готова своей рукой убить его.
– Камбиз не просто спал со мной, он постоянно унижал меня, и часто в присутствии евнухов и рабынь, – призналась Атосса, опустив глаза. – Горькую цену платила я за свое право называться царицей. Но ведь ты совсем другой. – Атосса нежно взглянула на Бардию. – В тебе нет жестокости Камбиза, хоть вы и родные братья. Именно за это тебя любят твои подданные. И я любила бы тебя не как брата, но как супруга, – негромко добавила Атосса, слегка смутившись, – если бы ты, о царь, смог перебороть в себе глупую неприязнь к кровосмешению. Ведь мое тело способно подарить тебе такое же наслаждение, как тело любой другой женщины. Родство здесь не помеха.
– Если я сделаю тебя своей женой, Атосса, то тем самым уподоблюсь Камбизу, – промолвил Бардия. – Я этого не хочу.
– А я не хочу делить ложе с мидийцем! – гордо бросила Атосса. – Наш отец сокрушил величие Мидии и лишил мидян права иметь своих царей. Ему бы совсем не понравилось твое намерение, брат, сделать меня женой мидийца, пусть и самого знатного.
– Не забывай, сестра, наш отец сам был наполовину мидийцем, – напомнил Бардия. – И в его царствование мидяне наравне с персами пользовались всеми привилегиями.
– Ты, как видно, решил в привилегиях мидянам превзойти нашего отца. – Атосса недобро усмехнулась. – А ты не боишься, брат, что Гаумата, получив в супруги дочь Великого Кира, возгордится настолько, что возжелает большего.
