Даугава - страница 51
Мне кажется, что все мы словно попали в тёмный мутный поток, который несёт и несёт нас куда-то. И из которого не спастись, не выбраться…
38. глава 38
Ира.
Наконец мой жуткий. Ужасный. Унизительный до предела рабочий день окончен. Наконец. Я складываю в подсобку орудия своего труда, снимаю с себя кошмарный тёмно-синий халат уборщицы, попутно удивившись в который раз, как же умудрился узнать меня Улдис, и, тяжело ступая, направляюсь наконец домой.
Я устала. Просто предельно устала. Это плохая усталость, очень. Вовсе не такая, когда идёшь, не чуя под собой ног, с занятий балетом или современными танцами. Или медленно, с удовольствием возвращаешься домой из бассейна…
Нет. Моё состояние сейчас совсем другое. Настолько кошмарное, что я даже применяю известный психологический приём. Я представляю себе, что это не я бреду тяжёлым некрасивым шагом домой, где лежит больной, сорвавший спину папа, и где изощряется, чем бы накормить Артёмку, невесёлая мама.
Нет, это вовсе не я. Это другая уставшая женщина с посеревшим лицом. А я, красавица Ирочка, самая красивая девочка во всём прекрасном городе Рига, я… Я просто смотрю сверху на уставшую, сгорбившуюся от тяжёлого труда женщину… У которой катятся, катятся по щекам слёзы.
Нет, не помогает мне известный психологический приём, нисколько не помогает. Снова и снова я вспоминаю Улдиса. Он… Он всё-таки изнасиловал меня. Морально. И мысль о том, что это всего лишь месть когда-то отвергнутого мною мужчины, не утешает меня.
Я всё равно чувствую себя использованной. Униженной. Изнасилованной в том самом ссаном подъезде. Изнасилованной не только Улдисом, но и этой работой, которую я стыжусь, которую я ненавижу.
Сквозь пелену слёз я не различаю лиц людей, идущих мимо. Но высокую статную фигуру седовласого мужчины с добрым лицом мой взгляд выхватывает сразу. Это же он! Это он, тот самый знаменитый на всю Ригу математик из латышской школы, когда-то подаривший мне жутко дефицитный задачник Сканави! Это он! Петерис! Слёзы высыхают, и я снова чувствую себя девочкой, с благоговением слушающей знаменитого учителя.
- Здравствуйте! – я буквально подбегаю к нему. – Здравствуйте! Вы меня помните? Вы подарили мне задачник! Он мне очень помог! Я поступила! Я поступила в московский институт! И уже закончила его!
Я не знаю, чего я жду от Петериса. Наверное, того, что он улыбнётся своей доброй мудрой улыбкой и скажет что-то вроде, вот молодец…
- Московский институт? В Москве разве есть институты? – холодно спрашивает меня человек с добрым лицом и седыми висками. – Разве русские способны к обучению? – и проходит мимо, не удостоив меня взглядом…
Я долго стою, застыв, провожая взглядом статную фигуру в сером костюме. Потом разворачиваюсь и иду на реку. На Даугаву. Домой сейчас нельзя. Артёмка может испугаться, увидев выражение моих глаз…
***
Я сижу, обхватив колени руками, у самой воды. Бетонные ступеньки с набережной заходят прямо в воду. Река плещется о них, словно стремясь вырваться на волю и разлиться вдоволь, побежав весёлыми ручейками, заливая дворы и улицы.
Если долго-долго смотреть на Даугаву, то всё зло, накопившееся в тебе, уходит. Медленно, неохотно, но покидает тебя. Петерис. Петерис, честно сказать, меня добил. Даже издёвки Улдиса не сделали мне так больно… Больно. Плохо. Но это уйдёт. А река останется. Потому что зло преходяще, а река вечна. Ты удивляешься, наверное, Даугава, на то, что сейчас творится, шепчу я. Кому? Реке? Или самой себе…