– Начнем?
– Пора… Начинай, – как потревоженное гнездо шмелей, загудела сходка.
– Вопрос у нас нынче такой… Платон Волокитин, значит, вспахал залежь у Никулы Лопатина… Так вот рассудить надо: кто прав, кто виноват.
– А ты не знаешь?.. Чего судить-то? Раз залежь Никулина – дело ясно, – раздались голоса.
С лавки поднялся Иннокентий Кустов, хитро сощурился и спросил:
– А ей, этой залежи-то, сколько лет было?
– Да без малого лет пятнадцать, – отозвался из-за порога Никула.
– Вот видели?.. У него пятнадцать годов земля гуляет, и никто не имеет права занять ее. Не вспаши ее Платон, так она бы еще двадцать лет пустовала… Это разве порядок?
– Правильно, – поддержали Кустова Сергей Ильич с Петрованом Тонких.
– Посмотрел бы я, что бы вы запели, ежели бы у вас такую залежь оттяпали, – напустился на Сергея Ильича Семен Забережный. – Залежь-то еще Никулин дедушка лопатой копал… Платон на готовенькое скорый…
– А ты помолчал бы! – прикрикнул на него Сергей Ильич.
– Я тебе не подданный, не приказывай! – огрызнулся Семен.
Поднялся шум, споры, те, что сидели, повскакали с мест, замахали руками.
Каргин надрывался, гремя кулаком по столу.
– Тише!.. Да говорите же по очереди!
Люди горланили все сразу. Уже лезли друг на друга с кулаками. За Платона горой стояли зажиточные. С пеной у рта доказывали они бедноте, что Никулина залежь пустовала очень долго, поэтому Платон мог смело ее захватить. У самих у них также довольно было пустующих залежей, на которых они косили сено. Но они знали, что беднота этих залежей не запашет – не под силу ей, и поэтому ломили напролом, добиваясь своего.
Далеко за полночь постановила сходка, что раз Платон запахал Никулину залежь, то теперь она и принадлежит ему. Но чтобы Никуле не было обидно, пусть Платон ему за нее заплатит. И Платон там же кинул Никуле трешницу:
– Возьми, паря, да не жалуйся.
– Да ты дай хоть пятерку, – попросил Никула. – В залежи-то десятина.
– Хватит с тебя… Все равно пропьешь, – оскалил зубы Платон.
Когда возвращались со сходки, Семен Забережный сказал Никуле:
– Ты эту трешницу не трать… Ты знаешь залежь Сергея Ильича у Озерной сопки?
– Знаю, а что?
– Давай спаримся с тобой, да и запашем ее. А ежели Сергей Ильич наседать на нас будет, мы ему эту же бумажку и кинем.
– Боязно, паря, с ним связываться… Ну его к Богу!
– Тогда дай мне дня на три твоего коня. Я назло горлодерам чепаловскую залежь пахать начну.
– Коня-то дать можно, – согласился Никула.
Назавтра в полдень, только что пообедав, Сергей Чепалов улегся в прохладной спальне подремать. Не успел еще заснуть, как его позвал приехавший с заимки Алешка:
– Папаша!
– Ась, – откликнулся купец, – чего тебе? Не мог подождать-то? – недовольно заворочался он на кровати.
– Дело, папаша, дело. – Алешка помедлил. – Сенька Забережный нашу залежь начал пахать.
Купец мгновенно поднялся с кровати.
– Где?
– У Озерной сопки… Однако с восьмуху уже вспахал.
– Кто ему разрешил-то?
– Никто не разрешал. Заехал, да и пашет. Я у него спросил, пошто чужое хватает, а он говорит: «Не все же вам одним хватать».
– Так и говорит? А ты что же?
– Я сказал, чтобы выметался он с залежи, а он взял с межи камень – и на меня. «Лучше, говорит, уезжай, пока я тебя не тюкнул».
– Вот сволочь! Да он у меня за это своевольство свету не взвидит! Залежь на самом удобном месте, от дому рукой подать, а он, гляди ты, что удумал!.. Подай сапоги. Пойду сейчас к атаману. У нас с Сенькой разговор будет короткий – под суд пойдет.
