У общежития он оглянулся. Веселые оранжевые язычки тянулись вдоль стен киоска к черному небу.
Было тихо и красиво.
Сердце стучало, посылая кровь во все члены, один из которых ощущал при этом невероятное возбуждение.
Вот оно, счастье, подумал Голубой, и упругая горячая струя второй раз за ночь оросила его милицейские галифе.
***
– Сгорел наш киоск, – огорченно сказала утром Ольга. – Где теперь работу искать? И чего теперь ждать. Как воспитывать детей? И вообще – что ждет нас впереди? Какого черта курицу убил, скотина?
– Богатства! – с жаром ответил Валерий Юрьевич, опять впадая в свой идиотский пророческий транс. – Золото, мильены… И много золотых яиц Вексельберга!
Глава 3. «Челноки»
Народ, мой любезный Сократ, неблагодарен, привередлив,
жесток, завистлив и груб, ибо он состоит из
всякого сброда, из болтунов и насильников.
Платон, «Диалоги. Аксиох»
После дождливого лета в Глупове наступила ясная погода, и сквозь ширящуюся в небе озоновую дыру по городу стали бить горячие солнечные лучи.
Привокзальная площадь по выходным заполнялась торговцами. Зимой это были робкие одинокие бабушки, торгующие вязаными носками и классическими семейными трусами ручной работы. Весной рядом стали устраиваться другие старушки, и дополнительно к носкам с трусами на расстеленных газетах появились иные вещи: старые боты, шали, кофты. К старушкам летом примешались граждане-гражданки вполне работоспособного возраста, а к товарам добавились предметы роскоши – утюги, примусы, телефонные аппараты, столовые приборы, сервизы.
Торговля не то, чтобы процветала, но была хороша уже тем, что давала возможность людям общаться. Вместо сидения дома и горевания о трудностях бытия, они могли найти утешение в родственных душах и вместе обсудить наболевшее.
А поговорить было о чем.
Новости и необычные явления заполняли мозги глуповцев. Тут были и поимка ростовского маньяка Чикатило (знаменитого не только масштабом и гнустностью преступлений, но и тем, что имел замечательный послужной список: доблестный пограничник; рабочий корреспондент по темам спорта, морали и патриотизма; выпускник Университета марксизма-ленинизма; член КПСС), и голод в Петербурге со смертельными исходами, и курс доллара, и первомайская демонстрация без всегдашних коммунистических призывов, и реклама Гермес-финанса с Уникомбанком, и референдум о независимости Татарстана, и слухи о прилете космического корабля в Новозаборск…
Но главными, конечно, оставались разговоры о том, как выжить?
Спрос и предложение начинали приводить в движение незримую пружину рынка, побуждая людей на поступки, прежде для них немыслимые.
***
В салоне было жарко.
Бывший журналист Александр Вагнер-Шура́, вытер пот со лба и осмотрелся.
Автобус «Икарус», некогда являвший в Советском Союзе образец комфорта, был уже не первой, и даже не второй молодости. Он успел накатать по ухабистым дорогам скончавшейся социалистической империи многие тысячи верст, побывал в нескольких приключениях, аккуратно называемых «дорожными происшествиями», дважды горел, и даже – в тысяча девятьсот семьдесят пятом году – побывал в великой русской реке Волге, свалившись с одного из трухлявых сельских мостов. Теперь он принадлежал туристической фирме «Глупов-Вояж» и совершал регулярные поездки в Венгрию, доставляя тамошним жителям советско-российские железные чайники, фонарики «жучки», молотки, фотоаппараты «Зенит» и прочие необходимые товары повышенного спроса. Их предлагала на продажу разнокалиберная и разновозрастная масса свободных россиян. Взамен победители тоталитаризма везли домой доллары.
