Дети – цветы жизни - страница 8

Потом у нас жил муж моей тетки Ани Николай Михайлович Кузьмин, он тоже вернулся с войны и приехал в Ленинград, чтобы найти работу и жилье для своей семьи. До войны они вместе с Аней окончили институт им. Герцена. Оба были учителями литературы. Сначала он преподавал в училище им. Мухиной, там были неплохие условия и возможность писать диссертацию, но ему нужно было хоть какое-то жилье. В конце концов пошел работать директором школы на Петроградской стороне и получил две комнаты для семьи там же в школе. Я как-то шла к ним в гости, идя по коридору во время урока, услышала его громкий голос, остановилась и заслушалась. Пока Николай Михайлович жил у нас, он ни в какие дела не вмешивался, постоянно читал, покупая книги где только можно. Потом я часто ездила к ним за книгами и привозила на проверку свои домашние сочинения, играла с Борей и Женечкой.

Несколько воспоминаний, связанных с бабушкой. В младших классах, когда задавали решать по арифметике труднейшие задачи про бассейны, из которых постоянно выливалась вода, или про склады, куда привозили и увозили грузы, мне надоедало ломать голову. Бабушка довольно легко справлялась с этими задачами. Бэла решала, составляя уравнения, но этот метод мне не подходил.

Бывали у нас такие конфликтные ситуации, когда я уже училась в старших классах. Как-то я загуляла со своим поклонником и пришла домой поздновато, но не позднее часа ночи, т.к. после часа было трудно попасть в дом – закрывались ворота и парадная. Я постучалась в дверь комнаты, но мне не открыли. Поднимать шум не хотелось, я нашла полено и ватники, устроила себе постель и улеглась, вспоминая Маяковского, который тоже спал на полене, когда требовалось рано вставать.

Бабушке не нравилось, что я часто езжу на каток. Однажды она спрятала один конек, который лежал у печки. Мои поиски остались безрезультатны, но выход нашелся. У Оли Шемякиной оказались запасные коньки, на них я и каталась. Потом мой исчезнувший конек вернулся.

Бабушка больше всего любила слушать по радио литературные передачи, а когда начиналась трескотня с повышенными обязательствами, она всегда приговаривала: «Цыплят по осени считают».

Ворчать и поучать бабушка очень любила. Больше всех доставалось младшей дочери Лизе, она называла ее «мишугине» (взбалмошная), старшей дочерью Бэлой она тоже «руководила». По ночам бабушка частенько просыпалась и начинала вслух вспоминать все невзгоды и обиды. Днем она сидела на бульваре со своими приятельницами, которые приходили пообщаться с соседних улиц. У них возник своеобразный клуб.

Если в магазине что-то «выбрасывали», она непременно становилась в очередь и выстаивала помногу часов. Мы старались сделать на зиму заготовки. Осенью квасили капусту в бочке и держали ее в кладовке на лестнице. Капуста промерзала, но все-таки сохранялась.

Ко всем внукам и внучкам бабушка относилась хорошо, летом часто жила с малышами на даче. Она осуждала Бориса, что он оставил двоих детей, требовала, чтобы он, по возможности, им помогал. Вторая жена Бориса – Зоя Станиславовна всегда относилась к бабушке очень уважительно, какое-то время бабушка даже жила у Бориса, в тесноте, да не в обиде.

Самой большой проблемой была топливная – купить дрова, привезти, распилить, расколоть, втащить на пятый этаж. В комнате всегда стояла очень бодрящая температура, немного обогревались плиткой, из-за которой однажды случился пожар. Я пришла из школы, но не могла попасть в комнату, забыла ключ. Пока я на бульваре искала бабушку, прошло много времени. В тот момент, когда дверь наконец открыли и вошли в комнату, вспыхнуло покрывало на кровати, и огонь перекинулся на стоявший радом шкаф. Я стала носиться за водой в кухню и обратно как метеор. С огнем справились быстро, но оказалось, что тлели подушки, сложенные горкой одна на другой. Пришлось вылить много воды, в потом собирать эту воду тряпкой, причем действовать надо было быстро, чтобы не залить соседей снизу. Когда вечером победив пожар, вымыв пол, стали разбирать ситуацию и искать причину пожара, нарисовалась такая картина. По всей видимости, утром от плитки попала искорка на одеяло или простыню, когда все постельное складывалось на одну кровать. К счастью подушки тлели медленно, иначе сгорела бы вся комната. Запах гари пропитал и воздух, и вещи. Ни душа, ни ванны в квартире не было, пришлось помыться у крана холодной водой, баня отложилась на завтра. Хотя форточку держали все время открытой, вещи пахли гарью еще очень долго. Пришлось затевать большую стирку, сушить вещи на чердаке. С трудом отыскали менее пахнущие одежки. Выбор был не велик, не более 2-3-х смен белья. Плиткой больше не обогревались. Паровое отопление появилось только в конце 50-х годов.