И она снова заметно расслабилась в его руках, посчитав его обманчивую мягкость за порыв страсти. Доверчивый рачонок. Действительно ли доверчивый, или это ему хочется ее такой видеть? Псы безумствовали, но Рогар приказал им поутихнуть. Он всегда умел поступиться малым ради большой цели. Ему просто необходимо знать.
– Рогар… Рогар! – она с трудом разорвала их поцелуй, положила пальцы на его губы. Руки его кнестов держали эти пальцы, он шумно выдохнул, ощущая их вкус. – Мы не одни!
– У тебя такие красивые глаза, рачонок, – палец Рогара нежно прошелся по щеке Кайлин. Псы. Проклятые псы. – Такая нежная шея.
Ладонь скользнула вниз по ее коже от уха до ключицы. Он наклонил голову и поцеловал ее там, где только что гладил, и Кайлин невольно откинулась назад и застонала. Это стена делает ее такой. Сколько их было? На самом деле. Он должен знать.
– Рогар, любимый, пойдем в спальню, – лихорадочно зашептала Кайлин, обхватывая его руками. – Я сделаю все, что ты захочешь… нам будет хорошо… только вдвоем, пожалуйста…
– Но нам уже было хорошо. Вдвоем. Сегодня.
Он распахнул ее накидку, слишком грубо, разорвал тесемку, удерживающую ткань на плечах. Рванул на груди платье, открывая матовую кожу с острыми сосками, схватил ихху за волосы и с силой нагнул, заставив лизнуть один.
– Нет! – Кайлин вырвалась и отбежала, прикрывая грудь руками. Из ее горла вырвалось что-то, похожее на всхлипывание, но лицо оставалось сухим. Ну да, она же не плачет, если на нее смотрят. Псы. Кто-то наблюдает. Не по ошибке. Все врут. Сколько их было?! – Зачем я тебе рассказала? Зачем ты вынудил меня рассказать, Рогар? Я так и знала, что ты начнешь ревновать!
– Я? Ревновать?! – он сухо засмеялся. – Я хочу лишь правды, моя дорогая. Хочу, чтобы ты перестала мне врать.
– Но я не вру тебе, Рогар! Я сказала всю правду!
– Правду ли, любимая? Сколько их было?
– Я сказала правду, сколько!
– Но это неправда.
– Откуда ты знаешь?
– В том-то и дело: я не знаю. Но должен знать.
– С тобой что-то происходит, Рогар. Ты сильно накручиваешь себя. Я уже жалею…
– Что не придумала более правдоподобную ложь, любимая? Я так бесхитростно вру тебе, когда дарю подарки. Уж ты-то умеешь делать это более ловко.
Ее руки упали вдоль тела.
– Ты переиначиваешь мои слова, Рогар. Ты слышишь не то, что я говорю.
Он вообще слышал только вой Подэры. И ощущал беззвучное клацанье железных зубов в ноге. Он расстегнул паховый карман на шоссах и поманил ихху к себе. Заставил встать перед собой на колени. Кайлин побледнела так, что ее кожа из золотистой тоже превратилась в обычную белую. Она выглядела так, словно не может поверить своим глазам. Рогар-то своим давно не верил.
– Тогда позволь мне попробовать, – ухмыльнулся он. – В этом нет ничего такого, потому что я все равно буду думать о тебе. Только о тебе и представлять только тебя. Как ты меня – когда-то, с другими. Я хочу получше понять тебя, только и всего.
– Рогар… нет… – только и смогла выдавить она, глядя на них с иххой широко распахнутыми глазами с огромными, расширенными зрачками, полностью затмившими собой янтарь.
Как смрад, закрывший больное солнце Подэры, подумал он, запихивая вялый, безвольный член в иххин рот. Та старалась как могла, глубоко вобрала его в себя, сжимая горлом головку, но его плоть не восставала. Все правильно, ведь он делает это с неправильной женщиной, а правильная женщина стоит рядом и смотрит на него таким взглядом, словно он совершает нечто очень неправильное. Он не мог даже притвориться, что это она сейчас его ласкает, потому что знал, прекрасно знал каждое ее прикосновение, и его тело безошибочно реагировало только на нее. Поэтому и сорвался когда-то, приказав подать ему лучших девственниц Паррина – чтобы заменить ее, хоть и знал, что никем не заменит. Поэтому и постарался расстаться с Ириллин сразу, чтобы сохранить в ней хотя бы друга. Потому что на всей Эре, да и во всей своей долгой и никчемной жизни он любил только ее – островную девчонку, которую даже не разглядел поначалу.
