- Чё ноздри-то раздула, малолетка!? Не нравится?
- Не нравится, - соглашаюсь, потому что больше ничего сказать не могу.
Неизвестно, каким боком мои слова могут выйти мне или матери.
- А если заплачу, понравится? – его интонация ужасно напоминает игривую, а меня мутит от неё ещё сильнее.
Это он флиртует так, что ли?
- Нет.
- Так я цену не назвал.
- А мне не интересно.
- Принципиальная. Как мать, прямо, когда-то. Но разве много ей это счастья принесло?
- К матери не лезь.
- О… к матери не лезь, - Вадим ржёт. – Во кобыла выросла. Угрожает мне. А то что?
- А то… то! Не трогай её.
- Так я и не трогаю. И желания не испытываю! Старовата клюшка. А ты самый сок! Небось уже вовсю того, - делает неприличный жест рукой. – Трахаешься с парнями? Ну расскажи, а? Как тебе? Нравится? Так ты знай, что с ними тебе приходится бесплатно ноги раздвигать. А за деньги оно куда интереснее. Жизнь такая штука, Илона, ещё ни раз придётся по постелям скакать, а тут ещё и заплатят. Сплошное удовольствие. А? – Видя, что не реагирую, подмигивает. – Или ты целочка ещё?
- Ты это сейчас мне говоришь, чтобы я боялась к сестре приходить? – меняю тему, вмиг понимая, что к нападению на мать он никакого отношения не имеет. Она ему действительно не интересна и никакой опасности не представляет.
Тогда кто, если не он? Почему она молчит?
- А ты боишься, что ли? Не надо. Если соберёшься, кстати, приходи, прямо к нам в гости. Только не уверен, что выйдешь. Целкой, - подмигивает он. – Ой, то есть целой… прости, оговорился.
Вадим ржёт над своей же шуткой.
- А чего Оксана скажет на это? – бросаю комментарий про его жену. – Или отец её?
- Оксана глаза закроет на всё, что велено. А отец у неё свой в доску мужик, поймёт, как никто. Короче, к Снеже не лезь. Ещё раз увижу рядом со своей маленькой девочкой, не поздоровится. Проклянёшь день, когда решила, что можешь со мной тягаться. А если захочешь увидеть, приезжай ко мне. Но плату за встречи я озвучил. Надо оно тебе, Илона? Теперь проваливай, - взмахом руки отсылает меня.
И я выскакиваю из тачки, словно огонь из сопла и несусь куда уже и не важно, только бы подальше.
В СКК я уже не возвращаюсь. Надеюсь, Снежа не подумает, что я убежала, потому что мне неинтересно её выступление. Хотя, по всей видимости, с ней регулярно проводят глубокую работу насчёт меня и мамы. Поэтому вообще удивительно, что она о нас иногда, но думает.
А ещё три слова «своей маленькой девочкой» и змеиный язык Вадима, облизывающий нижнюю губу, не дают мне покоя. Эта фраза звучит у меня в голове в такт стуку колёс поезда в подземке, шуршанием сжираемой металлическими зубьями ленты эскалатора, звуковым сигналом к отправке электрички на Балтийском вокзале.
«Папочка сказал, что всё мне даст, что очень сильно меня любит», - всплывают слова сестры.
Папочка…
И мне не по себе.
Вадим же не может… или может?
Боже, почему я об этом думаю?
Может, потому что он смотрел на тебя голую в ванне, когда ты была подростком? – подсказывает внутренний голос.
Но Снежа его дочь, а я нет. Это ведь что-то значит? Господи… голова хочет лопнуть от назойливых мыслей, от которых я никак не могу отмахнуться.
Купив билет, собираюсь пойти на платформу, а потом передумываю. Погуляю в городе, развеюсь, поеду попозже, когда жара спадёт. Всё равно редко в Питер выбираюсь просто так. Обычно мчу на учёбу и с неё, времени на себя не остаётся. Тем более, в Ломоносов меня сейчас не сильно тянет. Там Ляля и Громов караулят меня на каждом углу, и не понятно, кто страшнее. Потому что я не знаю, что будет, когда Юра меня «бросит», когда-то же придётся это ему сделать? Он ведь не будет вечно со мной возиться? Или будет…
