Поглаживаю правую руку, болит. На ней уже проявляются синяки. Багровые, болезненные.
- В последний момент… успел перехватить тебя. Ты головой ударилась, - цедит Рустам.
- Жаль, что тебя все равно помню, - парирую в ответ с такой же болью.
И тут же вздрагиваю, заглушая в себе крик. Рустам со всей силы бьет по рулю. Бешено и остервенело.
Я прижимаюсь к пассажирской двери подальше от взбешенного мужчины. В голове пульсирует невыносимо, будто я и правда нехило так приложилась о поручень. Как только Басманов удержал меня? За одно запястье? Это объясняет то, почему у меня болит предплечье и вообще все тело.
- Выпей. Обезболивающее.
Передо мной оказывается бутылка с водой, а на мои колени Рустам кидает пластинку с восемью таблетками. Эти таблетки – точно обезболивающее? Я ведь помню его разговор с отцом…
А вдруг?..
Я неуверенно беру пластинку в руку.
- Я должен был тебе все рассказать. Но поверь: наша жизнь от правды лучше не станет. Карина действительно принесла огромный позор нашей семье.
- Карина? – не понимаю я.
- Твой брат и она списывались за моей спиной, а ты активно этому способствовала, Полина. Ты передавала все: Карине тест, который купил твой брат, а от Карины письмо, в котором они воспользовались тайным шифром. В нем же Карина предлагала Ковалеву сбежать.
- Ты ошибаешься, Рустам! Там не было такого…
На моих коленях тотчас же оказывается письмо. То самое, что передала мне Карина. Только в этот раз, читая его, я не верила своим глазам.
- Это ошибка. Это не то письмо, что я передала своему брату по просьбе Карины.
В этом, другом письме Карина умоляет Максима спасти ее от… аборта.
В этом, другом письме она умоляет моего брата о побеге.
В этом, другом письме… что?! Карина беременна?
Значит, Рустам и его отец говорили не обо мне? Боже, до чего только довели эти недомолвки…
- Я чуть не потерял тебя, Полина. Пора расставить все точки над «и», но теперь мне все равно, как ты это воспримешь. Итак, это необычное письмо.
- Как это понимать? – перебиваю я.
- Чернила в нем необычные, Полина. Стоит поднести к бумаге огонь, как проявляются совершенно другие буквы, слова и предложения. И я ни за что не поверю, что ты не знала об этом!
Рустам вновь ударяет по рулю.
А я сжимаю чертово письмо в своих руках, несмотря на адскую боль в голове, и пытаюсь все осознать.
Растираю виски пальцами и крепко зажмуриваюсь. Рустам еще упомянул о тесте… неужели они проследили за Максимом и решили, что тест предназначался Карине?
- Я не знала… не знала, - шепчу в ужасе.
Я бы никогда не передала такое письмо.
Но Рустам считает иначе:
- Ты не только знала об истинном назначении письма, но и активно способствовала их передачкам. Но наша семья вовремя просекла это, и мы начали следить за Ковалевым. Именно поэтому тест на беременность, который он тайно купил для моей сестры, ты передать не успела. Он остался у тебя. Я прав?
Рустам протянул ладонь и выжидающе посмотрел на меня:
- Давай его сюда, Полина.
Меня бросает в дрожь. Еще голова болит так, словно ее сжимают со всех сторон.
Я устало откидываюсь на сидение. Мы мчались на высокой скорости, улицы были пусты. Куда Басманов меня вез – одному богу было известно. И спрашивать его об этом в столь накаленной атмосфере было слишком страшно.
Значит, Рустам до сих пор не знает о моей беременности? На судне, когда вокруг нас окружала только вода и ни сантиметра суши, я была настолько напугана, что не разглядела очевидных вещей. Или это все гормоны? У моей мамы каждая беременность переносилась слишком сложно, неужели так будет и у меня?
