– Как последнее, я недавно вот заказывала пять банок «Палне»! Съели, что ли? Чё молчим?
– Да… мам, я… это… – Он замялся.
– Та-ак! – Голос матери стал строже.
– Я баночку дал… Маринке Кузнецовой. У них вообще негде это всё достать.
– Негде достать? А меня это волнует?! – Надежда сурово свела брови у переносицы, и две большие морщины, которые ничего не предвещали хорошего, появились на лбу.
Было ясно, что мать недовольна и сейчас начнет ругаться.
– Я заказываю, прошу, за сотни километров, мне везут на перекладных, люди мучаются, а тут, оказывается, сын свою лавочку открыл?! Прекрасно!
– Да мам, я же помочь хотел!
– Помочь?! А ты думаешь, что мне это всё легко дается? Мне что, всю деревню теперь кормить?
– Да я не думал, мам. Просто…
– Вот именно, не думал!
– Ты же сама говорила, что надо помогать, – встрял Олежка.
– Так, помолчи-ка, защитник! Нет, ты мне скажи, сын, ты думаешь, что мне это всё легко достается?
Сережа молчал и дулся.
– Да он в неё втюрился, в Маринку! – хихикая, выпалил младший.
– Ты чё, блин, а! – прикрикнул Сережа, показывая брату кулак.
– Так, понятно, я и забыла, что тебе уже пятнадцать. Ладно, проехали, но чтобы больше без меня никому ничего не давали. Только перестали жить по талонам! И вообще, готовите, так хоть спросите у меня, какие продукты брать.
– Так тебя вечно дома нет, – попытался вставить слово Сережка, – а у отца мы спрашиваем, если что-то надо. Он и про майонез Маринкин знал.
– Ах, знал! Ну, получит ещё свое! С отцом они советуются, отец им опять хороший, а мать – дура!
– Да, мам, я не то хотел сказать, – начал защищаться Сергей.
– И вообще, неча мне тут указывать! Я чё, железная, везде должна успеть? Я вам не уборщица, не прачка и не кухарка! Всё достань, за всем уследи! Конечно, отец им ближе. – Надежда опять сморщила лоб.
– Мамочка, мы же тебя любим! – Олежка подошел и обнял её.
– Конечно, мам, ну чё ты! – Сергей встал рядом. – Я не буду больше никому ничего давать без твоего спроса и макароны в салат крошить не буду, если хочешь.
– Нет уж, ты давай кроши, чё хочешь. – Надя засмеялась и обняла Олежку. – Хоть шнурки!
– Хм, шнурки несъедобные. Вот если бутерброды из колбасы и варенья попробовать?! – повеселел Сережка.
– Что?!
– Ну, я серьезно, французская кухня же!
– О да, нам как раз французской кухни не хватало. В следующее воскресенье у папы день рождения, устроим пир с шашлыками и вареньем. Серёга – за главного! – объявила она.
– Ура! Шашлыки! – завопил Олежка и запрыгал по кухне.
– О, клево, из куриных окорочков? – уточнил Сережа.
– Может, и из куриных, а может, и из… – она замешкалась, – из Олежкиных или Сережкиных.
– Или из папиных, или из маминых, – продолжил дразниться Олежка.
– О да, из мамы уже пора. – Надя захватила у себя за животе складочку. – Вон сколько сала-то. – И они засмеялись.
– Ладно, всё, хватит, я пошла, мне как раз по поводу воскресенья надо с тетей Любой пошептаться.
Надежда зашла в ванную, потом повертелась у трюмо в прихожей и через некоторое время, уже принарядившись, с подкрашенным лицом, появилась в спальне. Муж ворочался, никак не мог заснуть снова.
– Чё вы там орете?
– Да повар наш делился секретами. Лёш, я к Любаньке на часик, надо поболтать, давно не виделись.
– Давно не виделись! – Муж был недоволен. – А скока время-то?
– Десять доходит.
– Чё соскочила? Думал, поваляемся ещё, – игриво начал Алексей.
– Да не знаю, неохота. Любка позвонила, чё-то у неё там случилось, – откровенно врала Надя.
