Честно говоря, я уж и не помню, что мне она ответила. Да это и неважно. А важно то, что это происшествие ещё больше усугубило моё желание вырваться из замкнутого круга бандитского города. Мне мнилось, что где-то там, в других городах и странах, ходят утонченные, интеллигентные и воспитанные мужчины, с которыми можно почувствовать себя в безопасности, с которыми можно прожить романтическую историю любви и в конечном итоге создать крепкие, доверительные отношения. Теоретически я знала, что могу уехать в Москву, в которую я итак не раз приезжала по работе да и просто в гости к подруге. Но практически даже не представляла, как разрушить (растянуть, ослабить) крепкую спаянность с мамой. Надо сказать, что я очень любила родителей. И эта любовь (как я поняла гораздо позже) была столь огромна, что как пудовая гиря висела на моей душе, не давая выбирать собственное направление, не оглянувшись на состояние и настроение родителей. И вот я всё наступала и наступала «на горло собственной песне», оправдывая это тем, что «мама просто не выдержит разлуки, а папе нужна моя помощь и поддержка». Так длилось уже 11 лет. Рядом с ними я закончила институт. Рядом с ними страдала от неразделенной и разделенной любви. Рядом с ними меняла профессии, заводила друзей, занималась творчеством, болела, падала, вставала, добивалась успехов и наград. Мы жили в этом крепком триединстве, даже не осознавая, до какой степени друг в друга проросли.
В тот момент, когда Николай сидел на моей кухне, родителей дома не было. Они отдыхали на море, и новоявленный «жених» об этом прекрасно знал. Так как я сама давеча поведала об этом в общей компании. Отношений с Николаем у меня не было никаких. Я лишь снисходительно слушала от друзей, как он такой несметно богатый «владелец заводов, газет, пароходов» «запал на меня», как расспрашивает обо мне и моей личной жизни, как узнает у подруги о моих предпочтениях и так далее. Может это и льстило моему самолюбию. Но не более того.
В этот злополучный вечер он вызвался проводить меня домой. Был, как, впрочем, и всегда при наших встречах, вежлив и внимателен. Его шофер и телохранитель довез нас до моего дома. Николай галантно открыл дверь машины, подал мне руку и направился за мной в подъезд. Я остановилась как вкопанная. Слишком свежо было воспоминание об инциденте с главарем местной банды.
– Спасибо Николай, что проводил. Дальше я сама, – резко обернувшись, сказала я.
– Слушай, Прима (это прозвище я получила в среде многочисленных друзей после победы в конкурсе красоты), я прекрасно знаю о том, что произошло с тобой зимой. Поверь, эта мразь поплатится по-крупному. Теперь никому непозволительно тебя обижать.
Видимо надеясь сравнять своё лицо с моим, он поднялся на ступеньку у подъезда и заглянул мне в глаза.
– Ты такая красивая и одна! В нашем неспокойном мире красивой девушке нужна защита. Да и вообще, редкому бриллианту нужна достойная оправа.
Я едва сдерживала смех, понимая, к чему он клонит. И да, моё упущение – я не восприняла его, как опасность. Николай всегда производил весьма благоприятное впечатление. Он не ругался матом. Любил бывать в театре и на концертах андеграундных групп. Предпочитал общество актеров и музыкантов. А с некоторых пор стал материально поддерживать целый коллектив нищих, но, большей частью, очень талантливых музыкантов. При невысоком росте и неброской внешности, одет был всегда элегантно и со вкусом. На носу поблескивали неизменные стильные очки в золотой оправе. Которые кстати придавали ему интеллигентности и шика. Конечно, на пальцах блестели перстни и на шее цепи. Но все драгоценности были подобраны со вкусом. И да! Даже пиджак на нем не был красным. Носил он, в основном, дорогие светлые костюмы пастельных оттенков. А зимой удивлял всех местных длиннющим кашемировым пальто.
