Для крестьян лес был сосредоточием зла, реальных и вымышленных опасностей. Его населяли чудовища и демоны, там хозяйничали разбойники и ведьмы. Ни один здравомыслящий человек в одиночку не ходил в чащобу даже днём, не то что ночью. Тиба знал, что его ожидает, если староста или выбранные из народа дозорные увидят, куда он направляется. Заподозрив мальчишку в связи с нечистой силой, его закроют в сарае, а поутру подвергнут суровому допросу и поведут в церковь — целовать бронзовую фигурку Ангела-спасителя. Как утверждал приходский священник, после этого поцелуя губы приспешников тьмы покрываются волдырями. Тиба не боялся ни допросов, ни ангелов — ему претила сама мысль провести ночь в хлеву, как телёнок. Он хотел без шума покинуть деревню и так же незаметно вернуться.
На опушке леса Тиба встал в полный рост. Посмотрел на деревню, о существовании которой подсказывали тусклые пятна окон, затянутых бычьими мочевыми пузырями: там ещё теплились огоньки лучин. Воздев глаза к безлунному небу, прошептал: «Небесная Стая, помоги и сохрани». Ступил под густую сень вековых вязов и помчался не разбирая дороги.
Лес не спал. Перешёптывались кроны, перекликались совы, в кустах шебаршили зверьки. Светлячки вспыхивали, словно искры костра. В зарослях чудились силуэты притаившихся злодеев. Веря в заступничество Небесной Стаи, Тиба только крепче сжимал в кулаке рукоятку ножа и летел птицей. Суконная накидка развевалась за спиной как штандарт, капюшон, будто парус, ловил ветер.
Перевалило за полночь. Наконец деревья расступились и открыли взору долину. Короткими перебежками Тиба пересёк ржаное поле, перебрался на другой берег мелководной речушки. Перемахнув через плетень, очутился во дворе холостяцкого угла, где обитали батраки. Из-под крыльца высунулась тупоносая морда. Псина, привыкшая к частой смене постояльцев, не торопилась вылезать наружу и уж точно не собиралась лаять.
Тиба посвистел сычом у крайнего окошка. Постоял, глядя по сторонам. Снова издал свист и скрылся за углом. Вскоре с крыльца спрыгнул подросток в исподнем. Пригибаясь и озираясь, проследовал на задний двор и присел на корточки возле зарослей чертополоха, делая вид, что справляет нужду.
— Тиба, ты, что ли?
— Я, Ребер, я, — прозвучало из кустов.
— Что случилось-то?
— Нужна твоя помощь. — Тиба в нескольких словах обрисовал ситуацию и в конце добавил: — Утром он уйдёт, и где его искать?
— Наёмник, говоришь? — переспросил Ребер задумчиво.
— Наёмник. Здоровый, крепкий. Рожа в шрамах. Передние зубы выбиты. В тряпку меч замотан. Он хвалился, что воевал вместе с Ангельским войском в Приморье. Наёмникам урезали жалование, он и вернулся. Собирается в Эльчу, там вроде бы тоже что-то затевается. Уйдёт ведь. Уйдёт! И где потом искать?
— В логово Стаи его не заманишь, — заключил Ребер.
— Не заманишь, — поддакнул Тиба.
— Лошадь у него есть?
— Есть.
— Плохо. — Ребер почесал лоб. — Значит, так. Подкараулим его на дороге, заманим в лес и исповедуем.
— Думаешь, он что-то расскажет?
— Смотря как будем развязывать ему язык.
— Нет, Ребер. — В голосе Тибы слышалось сомнение. — Мы не знаем, о чём его спрашивать.
— Спросим, откуда у него наш жетон.
— Он ответит, что нет у него никакого жетона. Он при мне проиграл его в карты. И как докажешь, что жетон был?
— Что такое «карты»?
— Бумажки с картинками. Я впервые такое увидел. Битый час наблюдал, хотел разобраться в правилах. Ни черта не понял. — Тиба высунул голову из кустов. — Рисковать нельзя. Его надо доставить к сэру Гилану. Но как это сделать?
