Из динамиков, вмонтированных в потолок, льётся механический голос, лишённый эмоций:
"Протокол 'Невинность' завершён. Приступаем к 'Очищению'."
Мальчик ускоряет шаг, почти переходя на бег. Его сердце колотится в груди, но не от страха – от предвкушения. Он знает, что должен увидеть то, что происходит за дверью. Знает, что это важно.
Дверь в конце коридора – массивная, из белого металла, с символом Директивы 117 посередине. За ней – крики. Женский голос (мать?), искажённый ужасом и яростью:
"Они не люди! Они даже не…"
Удар. Звук, с которым лопается что-то мягкое и влажное. Тишина, такая абсолютная, что звенит в ушах.
Мальчик падает на колени, не от горя – от внезапной слабости, будто что-то внутри него оборвалось вместе с голосом за дверью. Кто-то подходит сзади – высокий, в чёрном халате с эмблемой Сената. Его лицо скрыто маской, но глаза… глаза слишком большие, слишком яркие, с вертикальными зрачками.
Длинные пальцы (слишком длинные, с дополнительным суставом) сжимают плечо мальчика:
"Ты будешь лучше их. Ты будешь совершенен."
И мальчик (Виктор? не Виктор?) поднимает голову, глядя на существо в маске, и улыбается. В его глазах отражается что-то чёрное и бесконечное, как космос без звёзд.
Часть 3: Трон
Виктор очнулся, уже стоя на коленях перед троном.
Воспоминание (или видение?) исчезло, оставив после себя привкус металла во рту и ощущение, что в его разуме копались чужие пальцы, перебирая мысли, как старые фотографии.
Трон возвышался в центре огромного зала, освещённого тем же неестественным светом, что и коридоры. Он был сделан из шлемов – сотен, тысяч шлемов, сплавленных в единую массу. Каждый шлем был уникален, но все они несли на себе следы Директивы 117 – руны, символы, коды, вплавленные в металл. На спинке трона – знак Директивы, вырезанный на кости. Не на металле, имитирующем кость – на настоящей человеческой кости, огромной, словно принадлежавшей гиганту.
И Он.
Фигура в доспехе, слившемся с телом – кожа просвечивала сквозь трещины в броне, как мраморные прожилки. Доспех был древнее, чем у Виктора, массивнее, с архаичными элементами, напоминающими о временах, когда Империя только зарождалась. Но технологии в нём были… иными. Не просто продвинутыми – чуждыми, словно созданными разумом, мыслящим по законам, неведомым человеку.
Лица не было – только тень под шлемом и два синих огня (глаза? экраны?), пульсирующих в такт с чёрными венами, опутывающими броню.
"Привет, братик."
Голос брата. Но не того, которого помнил Виктор – этот звучал как скрежет механизмов под водой, как шёпот тысячи голосов, говорящих одновременно. В нём была знакомая интонация, тот особый оттенок иронии, который Виктор помнил с детства, но искажённый, словно пропущенный через фильтр нечеловеческого сознания.
"Ты долго шёл. Но это было неизбежно."
Виктор попытался встать – не смог. Броня не слушалась, сжимая его, как змея свою жертву. Он чувствовал, как суставы скрипят, как кости трескаются и срастаются заново, перестраиваясь под новую форму.
"Что… что это за место?" – голос Виктора звучал хрипло, словно он не говорил много дней.
Фигура на троне подняла руку – пальцы растянулись, превратившись в чёрные щупальца, коснулись его лба. Прикосновение было холодным и обжигающим одновременно, словно жидкий азот на коже.
