Читать онлайн Данила Исупов - Директива 117

Пролог: "Тень Империи"Пепел

Его было так много, что казалось – небо решило похоронить город заживо. Он оседал на брошенные игрушки, развороченные баррикады и пустые гильзы, смешиваясь с кровью в уродливую серо-багровую грязь. Пепел падал даже там, где уже не осталось ничего, что могло бы гореть – будто сама земля тлела изнутри, как труп, забытый на поле боя. Воздух гудел от тишины – не той, что предшествует буре, а той, что наступает после. Когда уже некому кричать.

Где-то вдалеке рухнула башня Сената, и ударная волна пронеслась по улицам, сметая последние витражи с изображением Великого Правителя. Его лицо, выложенное из тысяч стеклянных фрагментов, рассыпалось в прах, словно насмешка над бессмертием имперской власти. Стеклянные осколки, подобно слепым птицам, вонзились в землю, отражая пожар, пожирающий центр города.

– Они идут, – прошептал Магистр, стирая пальцем кровавую пену с губ.

Его доспехи, некогда чёрные, как космос между звёзд, теперь напоминали лоскутное одеяло из вмятин и трещин. Каждая царапина на них была историей – ударом, который он отразил, раной, которую пережил. Нагрудник с гербом Ордена – стилизованным глазом, пронзённым мечом – был расколот пополам. Сквозь трещину виднелась синеватая плоть, испещрённая пульсирующими прожилками. Они шевелились, как черви под кожей, и Магистр знал: это не просто яд. Это метка. Приглашение для тех, кто ждёт в тени.

– Ад не за горами, мальчик.

Виктор, прижавшийся к обгоревшей колонне, не ответил. Его руки дрожали. Не от страха – от яда. Тот самый нейротоксин, что капал с клинков гвардейцев, теперь пульсировал в венах, превращая мышцы в свинцовые гири. Он сжал кулаки, пытаясь остановить тремор, но пальцы лишь бессильно скользнули по рукояти меча. Клинок, подаренный Магистром в день посвящения, был покрыт именами павших – и теперь Виктор чувствовал, как чужие жизни жгут ему ладони.

– Почему они не стреляют? – выдавил он.

Впереди, в дымной завесе, чётко вырисовывались силуэты. Гвардия Безумия. Те, кто носил артефакты Бездны и служил не людям – а чему-то древнему, что шепталось в криптах под городом. Их доспехи, словно вторая кожа, сливались с тенями, а шлемы не имели глаз – лишь гладкие пластины, отражающие агонию жертв. Их фазовые клинки светились ядовито-зелёным, но… они не атаковали. Просто стояли. Будто ждали.

Магистр хрипло рассмеялся:

– Ждут. Как падальщики. Чтобы ты сам сдох от ран.

И тогда Виктор услышал. Не ушами – костями. Гул, идущий из-под земли. Будто что-то огромное поскреблось о каменные плиты, пробуждаясь после векового сна. Звук напоминал скрежет зубов, но слишком громкий, слишком… осознанный. Как будто сама земля пыталась что-то сказать.

– Что это?..

Старик не ответил. Вместо этого он снял шлем. Его лицо, изуродованное шрамами и синими прожилками артефактной чумы, исказилось в гримасе – то ли от боли, то ли от предвкушения.

– Надевай.

Он протянул Виктору чёрный шлем с выгравированными рунами. Тот же, что лежал в Святилище под собором. Тот, что, по легендам, выбирал носителя.

– Но… я не…

– Ты либо надеваешь его, либо мы оба сгниём здесь! – Магистр впился пальцами в его плечо, и Виктор почувствовал, как стальные перчатки впиваются в плоть. – Кодекс Безумца – не догма. Это крик души, которую ещё не сожрала тьма!

Где-то впереди щёлкнули усилители костюмов. Гвардейцы сделали шаг вперёд – синхронно, как марионетки.

Виктор натянул шлем.

И мир взорвался.

Воспоминания и пробуждение

Шлем не просто надевался – он вгрызался.

Мгновение – и Виктор увидел себя со стороны. Мальчишку в рваном плаще, бегущего по руинам родного квартала. В руках – игрушечный меч. За спиной – крики.

– Виктор! – зовёт мать.

Но он не оборачивается. Потому что знает: если обернётся – увидит, как её разрывает на части что-то с слишком длинными руками.

Голос в шлеме шептал, будто бы в сам разум:

– Ты помнишь, как умерла империя? – прошептал кто-то. Не Магистр. Не гвардеец. Оно.

Шлем наполнился чёрной жидкостью. Виктор захлёбывался, но не мог задохнуться – жидкость была частью его теперь, как кровь, как воздух.

– Она не умерла. Её стёрли. Как ошибку в учебнике.

И тогда первый гвардеец пал.

Когда Виктор поднялся, один из гвардейцев уже лежал у его ног. Не убитый. Стёртый. Его доспехи были пусты. Как будто кто-то вынул человека, словно кость из рыбы, оставив лишь оболочку.

Магистр смотрел на него с чем-то между ужасом и гордостью.

– Теперь ты – Тень Империи.

Город горел.

Гвардия Безумия отступала.

А Виктор чувствовал, как голос смеётся у него в голове.

– Начнём с начала.

Монитор в шлеме мигал, выводя кроваво-красные строки:

– СОСТОЯНИЕ БРОНИ: 2%. – ОРГАНИЗМ: КРИТИЧЕСКОЕ. – ДУША: АКТИВАЦИЯ…

Виктор не понимал, что значит последняя строка. Он не понимал вообще ничего, кроме всепоглощающей боли, пульсирующей в каждой клетке тела. Боль была не просто физической – она проникала глубже, в самую сущность, словно что-то выжигало его изнутри, перестраивая на молекулярном уровне.

Его технокостюм – вернее, то, что от него осталось – дымился, как перегретый реактор. Пластины брони, некогда идеально подогнанные, теперь свисали лоскутами, обнажая изуродованную плоть. Нагрудник был пробит в трёх местах, и через пробоины сочилась кровь, смешиваясь с чёрной маслянистой жидкостью из повреждённых трубок. Жидкость пульсировала, словно живая, с каждым ударом сердца проникая глубже в раны. Каждый вдох обжигал лёгкие – где-то внутри грудной клетки хрустели осколки рёбер.

Вокруг лежали тела его отряда – элитных бойцов Сопротивления, тех, кого он лично отбирал для этой миссии. Теперь они были просто мясом на мостовой, изломанными куклами, брошенными жестоким ребёнком. Их кровь смешивалась с пеплом, образуя грязные лужи, в которых отражалось пламя горящих зданий.

Операция "Копьё" провалилась. Они должны были проникнуть в центральный узел коммуникаций, отключить системы безопасности и открыть путь для основных сил. Но кто-то их сдал. Гвардия Безумия ждала их, готовая, безжалостная, с фазовыми клинками, светящимися ядовито-зелёным в предрассветном сумраке.

Перед ним, медленно приближаясь, шагал Он.

Гвардеец. Такой же, как те пятеро, что Виктор уже отправил в ад. Но этот был другим. Его броня не просто светилась – она пульсировала, словно живая. А сквозь щели в шлеме, вместо глаз, лился зелёный огонь. Огонь, в котором Виктор увидел отражение собственной смерти.

Виктор узнал его – капитан Мерц, бывший командир Имперской гвардии, перешедший на сторону Безумцев после падения Северного сектора. Когда-то они сражались плечом к плечу против внешних врагов Империи. Теперь Мерц был воплощением всего, против чего боролся Виктор.

– И это всё? – голос противника напоминал скрежет шестерней, искажённый вокодером шлема и чем-то ещё, нечеловеческим, что проникло в его плоть. – Лучший из мятежников? Надежда человечества?

В его словах звучала не просто насмешка – презрение, абсолютная уверенность в собственном превосходстве. Так говорит бог с насекомым перед тем, как раздавить его.

Виктор попытался встать. Не получилось. Ноги не слушались. Они были словно чужие, налитые свинцом, пропитанные ядом. Где-то вдали, за стеной огня, рвались снаряды – это штурмовая группа врага добивала последних защитников района. Крики умирающих сливались в единый вой, от которого стыла кровь.

– Директива 117 активирована, – внезапно прошипел в шлеме механический голос. Не тот голос, который обычно сообщал о состоянии систем – этот был глубже, древнее, словно говорило само время. – Плен недопустим.

Он знал, что это значит. Последний протокол. То, о чём Магистр говорил шёпотом, в тени собора, когда вручал ему шлем. "Никогда не активируй его, мальчик. Это не спасение – это конец."

– Уничтожить себя, – добавил голос, и в шлеме что-то щёлкнуло, готовясь впрыснуть смертельную дозу нейротоксина.

Гвардеец занёс фазовый клинок. Зелёное лезвие осветило перекрёсток, бросив мерзкие блики на груды трупов. Трупов его людей. Лиц, которые он знал, историй, которые слышал, жизней, за которые отвечал.

И тогда…

– БОЛЬ – НЕ ВРАГ, – заревело внутри Виктора. Не его мысли. Не его голос. Нечто древнее, спавшее в глубинах шлема, внезапно пробудилось, заполняя его сознание чужой волей. – ЭТО ТОПЛИВО.

Автоинъекторы впились в шею, как клыки хищника. Лёд и пламя хлынули в вены, и Виктор почувствовал, как что-то чужеродное проникает в его кровь, в его мозг, в самую сущность. Не просто химия – нечто живое, разумное, голодное.

– БЕРСЕРК: АКТИВИРОВАН.

Мир взорвался в алой пелене.

То, что развернулось внутри шлема

Боль исчезла.

Вместо неё пришло ясновидение – состояние абсолютной ясности, когда время замедляется, а восприятие обостряется до невозможного. Виктор больше не был ограничен человеческими чувствами – он воспринимал реальность на уровне, недоступном обычному разуму.

Виктор видел всё:

– Каждый мускул гвардейца, готовящегося к удару, напряжение сухожилий под бронёй, микровибрации, выдающие направление атаки.

– Трещины в его броне, скрытые под слоем энергии, невидимые обычному глазу, но очевидные для его нового восприятия.

– Сеть капилляров в собственных глазах, лопающихся от перегрузки, кровь, смешивающаяся с чем-то чёрным, что текло теперь по его венам.

Но главное – он чувствовал Его.

То, что жило в шлеме.

Оно шевелилось, как паразит в мозгу, проникая в каждую мысль, в каждое воспоминание, перестраивая нейронные связи, превращая Виктора в нечто иное. И оно смеялось – не звуком, а ощущением, вибрацией на уровне души.

– Ты думал, я просто машина? – прошептал Голос, и этот шёпот отдавался эхом в каждой клетке тела. – Я – память империи. Её последний приказ. То, что было до начала и будет после конца.

Виктор хотел закричать, но его голос больше не принадлежал ему. Его тело больше не принадлежало ему. Он был лишь пассажиром, наблюдателем в собственной плоти, пока нечто древнее и чужое брало контроль.

Гвардеец атаковал, его клинок прочертил в воздухе зелёную дугу, нацеленную точно в горло Виктора. Движение было безупречным – результат тысяч часов тренировок и боевого опыта, усиленного имплантами и стимуляторами.

Клинок прошёл сквозь Виктора.

Но не коснулся его.

Потому что Виктора больше не было там, где должен был быть. Его тело двигалось с невозможной скоростью, нарушая законы инерции и гравитации. Не человек – нечто иное, использующее человеческую форму как временный сосуд.

Был только Берсерк.

Первый удар

Тело двинулось само, с грацией и жестокостью хищника. Виктор не контролировал его – он лишь наблюдал, как его рука, покрытая чёрными венами, хватает гвардейца за шлем и вдавливает в асфальт с такой силой, что бетон трескается, образуя паутину разломов.

Костюм противника завыл, пытаясь стабилизировать систему, автоматические защитные протоколы активировались, выпуская разряды энергии, которые должны были отбросить нападающего. Но было поздно. То, что контролировало тело Виктора, не реагировало на боль, не подчинялось физическим законам.

– СЛОМАЙ ЕГО, – приказал Голос, и в этом приказе звучала жажда, древняя как мир, голод, который невозможно утолить.

И Виктор сломал.

Не броню – она была лишь оболочкой, маской. Он сломал кости под ней, плоть и кровь, саму сущность противника. Его пальцы, ставшие твёрдыми как адамантий и гибкими как живая сталь, проникли сквозь защиту, сквозь плоть, добираясь до того, что скрывалось внутри.