Доктор Постников. Ягодная повинность - страница 10

Возбужденный сказанным, стрелец нервно зачерпнул мед дрожащей рукой и почти залпом опустошил кружку. Петр сразу же вспомнил своего товарища по школе, стрельца Никодима, которого по приказу боярина Языкова покалечили на дыбе, вывернув ему руки из плечей.

– Что верно, то верно, – встрял в разговор широкомордый, с насупленными бровями кряжистый стрелец. – Это на Москве, после того как государь отменил насильства к питухам, целовальники перестали выколачивать из них деньги и разрешили родне забирать их из кружала еще до того, как они пропьются до креста. А у нас и по сей день все по-старому: если питух пьет, никто не смеет ему мешать и отговаривать – ни сродственник, ни друг, ни жена, ни сын. А если пил в долг да не отдал вовремя, то кабацкий голова зовет подьячего, тот пишет челобитную воеводе, а тот, согласно оной, отдает должника на откуп крепким артельщикам, которые выставляют его на площади перед воеводской избой на правеж. Бьют батогами нещадно, пока кто-нибудь из родни или кто другой не выкупят страдальца из жалости и не заплатят долг. Злодеи! – в сердцах воскликнул насупленный стрелец и тоже зачерпнул полную кружку меда.

– А почему воевода не усмирит целовальника, который не разрешает родственникам увести бражника домой? Ведь есть же царский указ! – простодушно спросил Петр.

– Почему, почему, – хохотнул стрелец с косматыми бровями, – да потому, что и мы, стрельцы, и сам воевода зависим от кабацкого головы и его дохода.

– Это как так – зависите?! – в один голос изумились наши герои.

– А так! – поддакнул еще один стрелец. – А ну, Степан, расскажи им.

Степан, пожилой стрелец, сдвинулся по скамье к краю, отхлебнул из кружки меда и, причмокивая, проговорил:

– По указу нашего царя-батюшки воевода должон нам ежемесячно платить жалование за нашу службу. Но денег у него нет, Москва не дает. Ему говорят: казна истощала, дыр в государстве много… Приказали воеводе столковаться с кабацким головой. А для этого из Москвы прислали думного дьяка с царским указом о выплате нам положенного жалованья из «напойных денег». Кабацкий голова воспротивился, говорил: «Чем, мол, я буду в царскую казну откупные платить? Нет, говорит, даже полденьги не дам». Дьяк ему отвечает: «Под батоги пойдешь!» А тот ему: «А если я не соберу откупных, так меня на правеже кнутом бить будут. Велика ли разница?» Долго спорили, потом все одно сговорились. Голова дает деньги, но с уговором, чтоб воевода не препятствовал стрельцам приходить в кружало и веселиться там и чтоб разрешил на кабацком дворе и в питейном зале устраивать скоморошеские пляски с медведями, бесовские игры с гулящими девками, а питухам играть в кости. Вот так!

Стрелец с досадой махнул рукой и потянулся кружкой к ведру с медом. В этот момент дверь распахнулась, и в зал из сеней ввалились два крепких мужика в красных кафтанах и заломленных к затылку шапках. У каждого из них на груди с обеих сторон были вышиты черными нитками две крупные буквы: «З» и «Я».

Это были земские ярыжки – низший чин Земского приказа. Они надзирали за порядком и пожарной безопасностью в городе. Но больше всего они любили собирать мзду с рыночных торговцев и волочить на расправу подозрительных, на их взгляд, людей, которые не совершали никаких преступлений.