– Где хозяева этих жеребцов? Мне ехать надо, а они раскорячили свои телеги поперек!
– Ищи их там! – махнул тот рукой в сторону гомонящей толпы.
Поняв, что повозка застряла на дворе крепко, друзья решили пешком догнать ярыжек и постараться еще до съезжей избы договориться со стражами порядка о выкупе мужика. Предупредив стрельцов, они широким шагом направились по извилистой дороге. Село Ливны в то время состояло всего лишь из одной единственной улицы, по обеим сторонам которой располагались курные избы, крытые соломой, перевязанной перекрученными полосками березовой коры. Дворов зажиточных крестьян было на десяток один. Как бы быстро Петр с другом ни шли, но ярыжек с пленником никак не могли догнать. Встречные путники на вопрос, не попадались ли им земские ярыги с арестантами, разводили рукам и отрицательно мотали головами. Примерно через версту дорога вдруг круто повернула влево и повела на холм, где за редкими деревьями виднелся высокий добротный частокол, а за ним – серые купола церкви. Через некоторое время они подошли к массивным дубовым воротам, над которыми под двускатным навесом висел образ Спасителя. Упав на колени в слякоть перед образом, Петр склонил голову и едва слышно прочитал молитву мытаря, прося Всевышнего защитить невинно арестованного. Готфрид же в отдалении по-протестантски сложил руки домиком и что-то бубнил себе под нос. В тот момент в проеме ворот появилась небольшая группа городских стрельцов, вооруженных пищалями и саблями. Петр быстро вскочил на ноги и посторонился, давая им дорогу. Возбужденные, они громко о чем-то переговаривались и яростно жестикулировали. Один, здоровяк в синем кафтане, потрясая в воздухе ружьем, кричал:
– Ну что, так и будем терпеть такую измену? Царя не стало – кто теперь нас защитит от бояр и наших воевод! Бояре вместе с полковниками еще по две шкуры с нас сдерут, если молчать будем. Слыхали, что давеча сказывал посыльный из Москвы?.. – Дальше следовал пересказ того, о чем на постоялом дворе говорили местные стрельцы.
– Ты все верно говоришь, Ефим, – поддержал здоровяка другой стрелец, после того как все они, поклонившись и перекрестившись на образ, продолжили путь. – Если мы не поможем нашим товарищам в Москве, то и нас скоро, как этих троих, – при этом он обернулся и махнул рукой в сторону двора, – краснокафтанники повяжут и на телеге как скот доставят на съезжую. Ух! – погрозил он кому-то кулаком.
Стрельцы пошли дальше, продолжая выплескивать заполнявшую их душу обиду на бояр и свое начальство.
– Вот почему мы не могли догнать ярыжек, – догадался Готфрид, – они мужичков-то на телеге везли.
– Опоздали! – с досадой воскликнул Петр. – Помяс, наверное, уже в застенке у дьяка на дыбе болтается. Что будем делать? Как его теперь оттуда выкупить?
– Не знаю, – сочувственно произнес Готфрид – Ну, не получилось, что ж… Сделали, что могли. Зато деньги целее будут.
– Жаль мужика, такое горе, лошадь с повозкой утопла, а тут беда откуда не ждал – краснокафтанники скрутили… Ох! – Петр тяжело вздохнул. – Знаешь, Готфрид, не хочу тебя неволить. Давай, ты оставайся здесь, дождись наших, а я один попробую поговорить с дьяком. Предложу рубль, вдруг дьяк сжалится и отпустит.
– Ты что такое говоришь, Петр! – чуть ли не обидевшись, возмутился друг. – Как можно остаться один на один с дьяком? Да мало ли что! А если дьяк заподозрит сговор, а воевода прикажет расспрос учинить? Как я тебя вызволю из застенка? Нет, одного я тебя не оставлю.
