Глава одиннадцатая.
Обитатели общежительного монастыря
Филипп не промахнулся и правильно свернул около огромного известкового валуна на узкую каменистую дорогу. От тракта до монастыря было версты полторы, но дорога оказалась настолько ухабистой, что езда по ней выворачивала все нутро. Крики Офонасия были слышны, наверное, в самых отдаленных уголках воеводства. Казалось, еще немного, и он кончится, так сильно его мотало по доскам повозки. Наконец они достигли каменной стены и уперлись в дощатые ворота. Филипп соскочил с телеги и всмотрелся во мрак. Место было диким и необитаемым. В проблеске лунного света он увидел контуры безглавой церкви и пристройку к ней.
– Кажись здесь! – крикнул он и, подойдя к воротам, нащупал кольцо и два раза стукнул им о чугун.
Через некоторое время за воротами мелькнул тусклый огонек, и послышалось шарканье лаптей. Калитку им открыл, как и предупреждал Василия настоятель, юный послушник – мальчишка лет четырнадцати.
Он поднял слюдяной фонарь и осветил лица пришельцев. Увидев вооруженных стрельцов, быстро захлопнул калитку и, открыв слуховое оконце в ней, спросил:
– Вы кто? Чего хотите?
– Отец Макарий – не здешний ли настоятель? – спросил Петр.
– Да, – подтвердил послушник. – Но сейчас он в отъезде.
– А тебя Кириллом зовут?
– Да, – удивленно ответил мальчик.
– Мы встретили отца Макария на тракте, он сказал, что мы можем найти здесь ночлег. У нас в повозке сильно больной человек.
Послушник недолго подумал, сделал гостям знак подождать, закрыл оконце и ушел. Спустя время засов на калитке отодвинулся, и на пороге появились два черных силуэта. Колеблющееся пламя сальной свечи высветило бородатые лица незнакомцев, их потертые рясы и лапти с онучами. Каждый из них держал в одной руке в виде посоха внушительных размеров суковатую дубину, а в другой фонарь. Они молча разглядывали незваных гостей. Готфрид по затянувшейся паузе догадался, что монахи ждут объяснений.
– Мы встретили на шляхе отца Макария, он сказал нам, что мы можем здесь найти ночлег и трапезу, – осторожно начал Готфрид.
Монахи молчали.
– У нас в повозке больной человек. Еще отец Макарий сказал, что братия нам поможет… – И он вопросительно посмотрел на монахов.
Те продолжали еще некоторое время молча смотреть на незнакомцев, затем один из них наклонился к послушнику и что-то сказал тому на ухо.
– Келарь Вениамин просит показать больного, – сказал мальчик.
– А почему он это передает через тебя, а не спросит нас напрямки? – удивился поведению монахов Петр.
– В общежительных монастырях иноки не могут разговаривать с мирянами, они общаются только с братией и с Богом.
– Филипп! – позвал возницу Готфрид. – Покажи монаху помяса.
Филипп закинул края полога наверх, монах подошел, посветил фонарем и посмотрел на стонущего мужичка, затем молча вошел в калитку, отдернул засов, открыл ворота и что-то шепнул послушнику.
– Езжай туда, дядя, – сказал мальчик, указывая рукой во мрак. – Там стойло для ваших лошадей, есть и сено. А справа от конюшни жилье с кельями, где вы будете ночевать.
Филипп сощурил глаза и всмотрелся в темень.
– Ты чего-нибудь видишь, дьяче? – спросил он смотревшего в ту же сторону Петра.
– Вижу силуэты построек и больше ничего. Давай, поезжай осторожно. Вдруг там рытвины или ямы.
– Дорога в рытвинах, но глубоких ям нет, – сказал юный послушник, сопровождавший их.
