— А такие ситуации действительно могут быть?.. — спросила Лисбет и тут же по лицам парней поняла: да, все реально.
— Могут, — подтвердил Заген. — Но ты должна помнить, что за все эти… ну, скажем, неудобства мы тебе щедро заплатим.
— А если что всерьез, и защитим, — заверил Зиг, стискивая кулак. — Ты, главное, ничего от нас не скрывай и ничего не бойся. Лады?
Лисбет в ответ только кивнула, а после все закрутилось с головокружительной стремительностью. Она металась между работой, больницей, где лежал, восстанавливаясь после операции Йован, и новым домом в охраняемом элитном поселке, который то ли сняли, то ли купили Зиг и Заген. Сюда уже был перевезен со своим электрическим инвалидным креслом дедушка Август, а следом за ним Джерт и Вуки со всем их барахлом.
Дом был прекрасен и, отдавая себе отчет, что все это просторное и светлое счастье всего на год (или даже меньше), Лисбет торопилась устроить все в нем по своему вкусу. Она наполнила продуктами холодильник и кухонные шкафы, расставила в комнатах любимые вазочки и статуэтки, застелила скатерти и кружевные салфеточки, разложила по креслам и диванам вышитые ей самой и ныне покойной мамой подушечки-думочки, расставила перевезенные из родительского дома книги, развесила семейные фотографии.
Непривычно большое и какое-то пафосное, холодное жилище постепенно стало походить на дом, в котором живет семья: игрушки на ковре в гостиной, забытая чашка на журнальном столике, цветы на окнах. И, главное, запахи: мягкие, теплые, уютные. Утром — кофе и свежая выпечка, днем — густой мясной суп, вечером — жаркое, лазанья или жареные колбаски с пряной капустой. И неизменные домашние сладости. Как без них?
Своей фирменной «вкусняшкой» — так называла сладкие творения двоюродной сестры Вуки — Лисбет считала довольно сложную в изготовлении штуку: облитые шоколадом конфеты с трехслойной начинкой. Традиционно их делали на новогодние торжества, но Лисбет занималась этим чаще, еще и играя со слоями. То это были пряник, фруктовое желе и персипан (не путать с марципаном!), то песочное печенье, все-таки опять желе и зефир. Одно укладывалось на другое, выдерживалось в холодильнике до застывания желе и отвердения персипана, а после обливалось темным шоколадом.
— Святые потрошки! — взвыл Зиг, когда впервые попробовал это произведение Лисбет. — Как у бабули! Правда, Заг?
Заген кивнул, а его здоровяк-брат после еще и пропел глубоким баритоном:
— До-о! Ми-и! До-ми-но!
Пропел и тут же замолчал, затолкав в рот новую конфету, щедро облитую хрустящим после холодильника и восхитительно ломким шоколадом.
— Смотри не лопни, прорва бездонная, — посмеиваясь беззлобно, отозвался Заген, но вид и у него был мечтательно-довольным: «вкусняшки», традиционно, уже не первый век, именуемые из-за своей многослойной разноцветности «доминошками» или важно «доминоштайн», тоже не остались без его пристального внимания.
А вот дедушка Август Зига и Зага сразу невзлюбил и регулярно выносил внучке мозг, что чистокровной волчище-оборотню не дело путаться с обычными людьми. Тот факт, что это просто договор, Лисбет посчитала нужным от него скрыть, а потому лишь отмалчивалась, когда старик в очередной раз начинал выедать ей мозг. Он же в знак протеста всякий раз, как Зиг и Заг появлялись в доме, укатывал к себе в комнату.
Зато Вуки дико смущалась, но при этом очевидным образом тащилась и наверняка регулярно хвасталась новыми ухажерами двоюродной сестры в школе. И только маленький Джерт не испытывал в их обществе никаких проблем — притаскивал игрушки и требовал внимания.
