— Ты мне правда очень нравишься, Лилит, и всегда нравилась, мне не к чему это скрывать, — начинает он, — нравилась все детство и юность, нравишься теперь еще больше.
Он говорит эти слова так просто и искренне, что мне становится даже немного не по себе от откровенности этого нового молодого, сильного и красивого Лазаруса.
— Когда я узнал, что ты убежала с этим…
Я чувствую, что он сдерживается, чтобы не сказать грубое слово.
— …Мне стоило больших усилий пережить это, лил. Ты, быть может, не замечала, но ты была огромной частью моей жизни, которая в одночасье исчезла, испарилась, была украдена у меня.
Он откидывается на спинку скамейки и продолжает задумчиво говорить, глядя в небо.
— Тогда, я бы отдал все, чтобы еще раз увидеть тебя, чтобы услышать твой голос. Но ты просто ищезла и не вспоминала обо мне. И знаешь, я смирился. Я принял это как часть своей жизни, как хороший опыт. И в итоге, ничего, кроме благодарности у меня к тебе не осталось.
— Я не знала, что так дорога тебе, Лаз, — говорю я, чувствуя,почему-то, укол совести. Хотя я не была ничего должна ему ни тогда, ни теперь, ничего ему не обещала и не принимала его ухаживаний.
Конечно, я подозревала тогда, что нравлюсь ему чуть больше, чем просто подруга, но не придавала этому особенного значения, словно это было только какой-то его детской блажью.
Но теперь я начинаю осознавать, как он, должно быть, чувствовал себя, когда я внезапно сбежала к Гаю Пауэрсу.
— Мне очень жаль, — наконец, после продолжительной минуты тишины говорю я.
— Не думаю, — серьезно говорит Лазарус, ловя мой взгляд своими яркими серыми глазами, — и я не виню тебя в этом. Все это в прошлом. Мы теперь другие люди, слишком многое переменилось.
— Да, — говорю я тихо, — слишком многое, Лаз.
— Кроме одного, — говорит он.
Я поворачиваюсь к нему, ожидая, что сейчас он вполне может сказать что-нибудь лишнее, что может полностью разрушить этот момент, или сблизить нас, как минимум прокладывая новую дорожку навстречу друг другу, взамен старых проторенных путей, которые теперь безвозвратно утрачены.
Он продолжает смотреть мне в глаза и протягивает руку, чтобы убрать листок, упавший с дерева и застрявший у меня в волосах.
22. Глава 22
— Отец, ты вернулся! — кричит маленький Гарри и спешит навстречу приземляющемуся на специальную площадку дракону.
Гай Пауэрс принимает человеческую форму и подхватывает сына на руки.
— Конечно, сын, я же обещал тебе.
Гай Пауэрс смотритc в искрящиеся радостью глаза сына и в груди у него появляется странное чувство, которого он почему-то не испытывал раньше с такой силой.
— Ну что, — говорит отец, — ты слушался деда и своих наставников? Надеюсь, мне не придется стыдиться за твое поведение.
— Нет, папа, я клянусь тебе, что вел себя хорошо. Дедушка водил меня на драконью башню и показывал следы когтей первого дракона.
Гай вспоминает, как сам впервые увидел это удивительное зрелище и внутренне хвалит себя за решение отправить сына сюда.
Похоже, это было лучшим его решением за много лет, и, судя по всему, старому лорду мальчик пришелся по душе. Лучшего и ожидать было нельзя.
Гай, с восторженно улыбающимся сыном на руках, входит в высокий зал, и опустив сына на роскошный блестящий мозаичный пол, приветствует своего пожилого отца, спускающегося по широкой дворцовой лестнице.
— Я увидел, как ты прибываешь, сын, — с улыбкой сказал старый лорд, — рад, что ты здесь. Мне нужно срочно переговорить с тобой.
