Всё. И больше никому в голову не приходило. Никогда.
Кларка была ещё задиристая девка. А чтобы кто-то обидел Костю Кудрявцева, сына священника. Ни боже мой!
У папы было одно пристрастие: он любил чудаков. Было совершенно ясно, что поэт Нилли (настоящая фамилия Ильин) – человек с большими странностями. Про него даже говорили, что когда был издан ленинский декрет о монументальной пропаганде, он ездил в Москву и в Совнаркоме добивался того, чтобы ему не ставили бы памятник. (Смеётся).
Он был влюблён в «анархистку» Анну Семёновну Розову. Но приходил к ней и молчал. Нилли умер от голода во время войны, и помочь мы ему ничем не могли – сами были едва живы.
Нилли (Ильин) Николай Николаевич (1884, г. Симбирск – 1944, г. Ульяновск), литератор, журналист, автор рассказов, очерков, статей, стихов (поэт сб. «Глаза, обращённые к солнцу», 1922). В культурной жизни Симбирска известен, прежде всего, как издатель газеты «Жизнь», содействовавшей «развитию самообразовательной творческой мысли», и организатор Дома народного творчества – первой литературной организации (1919-1923), которая группировала вокруг себя «писателей-самоучек из народа» (изд. сб. «Самородок»).
Н.В. Алекссева.
Ульяновская-симбирская энциклопедия, том II, 2004 г.
– Или, например, был такой шахматист Иван Матвеевич Котов, тоже с большими причудами. Когда-то папа его пожалел и говорит ему: «Вот, Иван Матвеевич, мы всё-таки решили вас включить в список участников турнира». – Сергей Павлович, ведь это для меня как Пасха!» Потом задумался, видя, что реакции на его слова нет. «Ну, или как Первое мая…» (Смеётся).
Тоже умер от голода во время войны. Потому что его выгнали из сторожей – в самом конце войны он уже умер.
Так что состав людей в нашем доме был явно странный. Мама ворчала, но терпела.
Мне очень нравились два человека. Один был лётчик-испытатель в нашем лётном училище, украинец по фамилии Кондратенко. Когда начались репрессии, он уехал отсюда в Москву и даже прислал папе одно или два письма. Отец мой про него иронически говорил: «Кондратенко уверяет, что он сын бедного крестьянина и что в детстве был пастухом. Только откуда ж у него такой английский?» (Папа показывал Кондратенко английские книги по шахматам и тот их совершенно свободно переводил).
Он рассказывал папе: «Я сижу в степи, овцы пасутся рядом, а я учу английский язык». Даже я тогда понимала, что это очень мало похоже на правду. Уж очень он как-то держался… Не то что по-военному, это я у других людей видела. А как-то очень элегантно. Нравился мне Кондратенко…
Был замечательный шашист Плетнёв, которого я звала Плетнёфонька и очень любила. У него была только церковно-приходская школа, четыре класса. И вот папа в Свердловском саду (парк им. Свердлова, ныне Владимирский сад – Г.Д.) играет в шахматы и делает неправильный ход. Болельщики: «А, Сергей Павлович, ну что вы…» Папа, не поднимая глаз от доски, говорит: «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в меня камень», – как сказал Карл Маркс.
Все промолчали, все боялись. И один простодушный Плетнёв с образованием в 4 класса, сказал задумчиво: «Это не Карл Маркс сказал…» (Смеётся).
Здесь был, говорят, способный поэт Николай Варламов. Когда у него не принимали к печати стихи (ну, слабые были), он писал: «перевод с татарского» и они проходили. Погиб на фронте. Я училась у его вдовы и мне очень нравилась его дочка Ира Варламова, сейчас она кандидат математических наук.
