Софа, вот скажи мне: «Марфуша обзывает тебя матерными словами?»
– Что ты, Сима?! Да она только: «Спасибо, бабулечка! Пожалуйста, бабулечка!» И все спрашивает: «Бабулечка, я тебя не расстроила?» А чем она может меня расстроить? Это же ангел, а не ребенок!
Бабушка при этих словах свирепо смотрела в ту сторону, где по ее мнению могла крутиться я. Могла, но не крутилась, я обычно пряталась. Место для укрытия я выбирала такое, чтобы все слышать, но находиться в безопасности. Неплохо подходил огромный шкаф в бабушкиной комнате. Тот самый, трех-дверный, набитый шубами и антимолью. Один раз я просидела там пол-дня и меня вообще никто не искал. Пришлось, в итоге, выйти самостоятельно.
Софа с бабушкой обменивались и другими любезностями. Бывало, Софа скажет с порога:
– Сима, как тебя полнит это платье!
– Полнит? Да, чтоб враги мои так толстели, Софа! Это болезнь меня полнит, а не платье! – сокрушалась бабушка.
А другой раз бабушка встречает Софу на пороге и сходу:
– Софа, эта помада тебе не идет! Очень старит!
– Господи, Сима, да мне 65, куда молодиться?!
– Ну, не в гроб же ложиться на радость детям раньше времени, Софа! У тебя своих детей нет, тебе повезло, потому, что дети, Софа, это колорадские жуки, только и ждут твоей смерти. Думают, комната, наконец, освободится. Не понимают, что зарастут в собственном говне.
Мина
Была еще Мина. У Мины мне особенно запомнилась длиннющая тонкая коса практически до пола. За огромными очками скрывалось личико, похожее на мордочку мышки, остренькое, улыбчивое и доброе, под стать самой Мине. Мина никогда меня не обижала и не грозилась вызвать психушку. Минин сын Петька и моя мама дружили в детстве. Мина с бабушкой в те времена вместе работали в пионерском лагере, а мама с Петькой ходили в отряд пионерами. Но со временем Мина перестала ездить в лагерь, а бабушке пришлось продолжить, так как, кто, если не бабушка вывез бы на свежий воздух великовозрастную дочку, а потом меня – ребенка-инвалида. Петька рано женился на девушке по имени Лариса. Так как мама с сыном жили душа в душу, Мина не препятствовала браку, и как выяснилось, совершенно напрасно. После брака роли в семье сразу перераспределились. Петька, который раньше полностью слушался маму, теперь беспрекословно делал, все, что говорила Лариса. Мина оказалась к такому повороту совершенно не готова. И казалось бы, скорое появление внука Леши могло осчастливить семейство, но не тут-то было. Это был явно не тот ребенок, который мог сделать хоть кого-то счастливым. Дурные гены сразу свалили на Ларису и ее плохую наследственность. На этом все успокоились, и втроем поволокли свой крест. А через пятнадцать лет после рождения Лешки, бабушка, неожиданно, разделила горе подруги, потому что внучка у бабушки тоже родилась недоделанной. Виной всему, и в этом случае, явились дурные гены, на этот раз моего папы. Скрепленная одним несчастьем дружба бабушки и Мины стала еще крепче. Созванивались подруги каждый день. Как раз после моего мучительного завтрака.
– Здравствуй, Мина!
– Здравствуй, Сима!
– Как ты, Мина?
– Плохо, Сима!
– Старость не радость, Мина.
– Не говори, Сима.
– Мина, я к зубному ходила, к Асмусу.
– Что он тебе сказал, Сима?
– Подожди, Мина, – бабушка подходит к серванту и достает зеркало, (дальше уже с открытым ртом), – «Пятерку удалить, четверку депульпировать. На нижние шестерки – мост».
