Получив от тети все разъяснения на тему отношений между мужчиной и женщиной, Олечка успокоилась, и, конечно, вопрос о неминуемой и срочной женитьбе отпал для нее сам собой. Но однажды вечером, когда у тети Оли был спектакль и Олечка была в квартире одна, раздался звонок в дверь. На пороге стоял Миша. Вид у него был решительный.
– Я договорился, – важно сообщил он. – Завтра нас обвенчают.
– А я думала, ты забыл, – растерялась Ольга.
– Нет, дорогая, я не забыл. А ты?
– Нет, конечно, нет, – пролепетала Ольга, хотя хорошо понимала, что лучше было бы ей сейчас дать по поводу женитьбы отрицательный ответ.
Сердце ее бешено билось от близости какой-то надвигающейся опасности. Любила ли она его? Да. Хотела ли она за него замуж? Конечно, да. Но таким ли образом? Однозначного ответа на этот вопрос не было. Но тут Миша обнял ее, поцеловал, как и тогда в кулисе, и опять пол поплыл у нее под ногами. Да-да! Она хочет быть его женой!
– Может, все-таки сначала поговорить с родителями? – робко спросила она, когда пол встал на место.
– Зачем? Они никогда не дадут на это согласие. Моя мать тоже будет против.
– Почему ты так уверен? Ну, хотя бы познакомь меня с ней…
– Ни к чему. Это делу не поможет. Она все равно будет против. Итак, завтра!
– Завтра?
– Завтра.
Все было так необычно и так походило на какой-то увлекательный спектакль или французский роман, что Ольга даже не вполне отдавала себе отчет в том, что собирается сделать. Был в этом поступке и туманный романтизм, и легкий авантюризм. И то, и другое всегда привлекало ее натуру.
⁂
На следующий день, а именно 3 сентября 1914 года, она проснулась рано, надела выходную бархатную юбку, белую блузку, лаковые туфельки, положила в небольшой саквояж паспорт, принадлежности для умывания, духи, немного белья и одно платье, чтобы было хотя бы во что потом переодеться, тихо выскользнула из квартиры, поймала на бульваре пролетку и поехала, как и договаривалась с Мишей, к Патриаршим прудам в Ермолаевский переулок. Было всего семь утра, и на улице, кроме Миши, никого не было.
– Гони, – крикнул он кучеру, заскочив в пролетку, и уверенно, как истинный ее владелец, поцеловал свою очаровательную семнадцатилетнюю невесту.
Церковь была крошечной, в десяти километрах от Москвы. Перед церковью стояло несколько крестьян со свечками в руках. «Как на похоронах», – мелькнуло в голове Ольги. Батюшка и два шафера ждали их внутри. Михаил протянул священнослужителю паспорта.
– А письменное разрешение от родителей? – потребовал тот.
– Я ведь предупреждал, что этого не будет, – удивился Михаил. – Мы же с вами договаривались!
Батюшка повертел в руках Ольгин паспорт и произнес:
– Девушка несовершеннолетняя. В соответствии с церковными предписаниями я все же настаиваю…
– Ладно. Есть у меня разрешение, – сказал Миша и протянул конверт.
Заглянув в него, батюшка удовлетворенно улыбнулся.
– Вот так-то лучше. Теперь, когда все документы в порядке, можем начинать.
– Откуда у тебя разрешение? Ты его подделал? – испуганно прошептала Оля, наклонившись к жениху.
– Там двадцать пять рублей, – усмехнулся Миша.
То, что священнослужитель, наместник Божий на земле, оказался обыкновенным взяточником, как-то сразу отрезвило девушку, и приключение с венчанием сразу перестало ей нравиться. И эта церковь, и этот нечистоплотный поп, и эти незнакомые шафера, да и крестьяне со свечками перед входом в церковь разом превратились в плохой сон. Его надо прервать! Прервать немедленно! Господи, сделай что-нибудь, чтобы это венчание не состоялось!
