– Начинайте, – между тем нетерпеливо сказал Михаил. – И так много времени потеряли.
– В таком важном деле нельзя торопиться, но коли вы так настаиваете… – произнес священник и взял руку Миши в свою. – Теперь вы, невеста, дайте мне вашу руку.
Поп, положив руку Михаила сверху руки Оли, накрыл их епитрахилью, благословил зажженными свечами, которые ему подал служка, и произнес молитву.
Начался обряд. «Еще можно все остановить», – мелькнуло в голове Оли, но почему-то она этого не делала, а как завороженная выполняла всё, что говорил священник.
Когда уже перед аналоем священнослужитель произнес: «Имеешь ли ты, Ольга, искреннее и непринужденное желание быть женой этого Михаила, которого видишь сейчас перед собой?» – Ольга поняла, что это был ее последний шанс, но и его она упустила, ответив: «Да».
Потом они троекратно обменялись кольцами и поцеловались. Всё! Назад путь был отрезан.
Хора не было. Всё было поспешно и нерадостно. Колокола не звонили.
– Ну наконец-то всё кончено. Едем домой, – произнес Миша.
– К тебе?
– А куда же еще?
– А твоя мама в курсе?
– Да. Я ей наказал сделать праздничный обед в связи с моей женитьбой, когда уходил утром.
– И как она отнеслась к этому? – с опаской спросила Ольга.
– Не знаю. Я сказал и вышел. Она ничего не успела ответить.
Ольга впервые переступила порог квартиры, в которой проживал Михаил с матерью и своей нянькой Маней. Встречала их только нянька.
– Уж больно красива, – неодобрительно произнесла она, оглядев Ольгу с головы до пят.
– А мать где? – спросил Михаил.
– Лежит. Как ты, негодник, огорошил ее своей женитьбой, так она и слегла.
Миша тут же направился к матери, а Маня, обратившись к Ольге, сурово произнесла:
– Ну, чего стоите-то? Проходите.
Квартира показалась Ольге мрачной и очень душной. Был яркий солнечный день, но здесь это не чувствовалось. Шторы какого-то грязного серого цвета наполовину прикрывали плотно закрытые окна в гостиной. Даже форточки были закрыты. Дверь в комнату Михаила была расположена между большим хмурым диваном с высокой спинкой и черным пианино, крышка которого была почему-то открыта, и белые клавиши смотрелись в этой полутьме, как зубы во рту какого-то чудовищного зверя.
– Проходите. Как я понимаю, вы теперь здесь жить будете, – произнесла Маня, проводив ее в Мишину комнату и поставив ее маленький баул на пол. – Располагайтесь. А я пойду стол накрывать. Обедать будем.
Маня ушла, и Оля осталась одна. До чего же маленькая эта комнатка! А кровать! Как же они с Мишей поместятся на ней вдвоем? Шторы в комнате были того же серого цвета. Ольга подошла и раздвинула их. Она хотела распахнуть и оконные рамы, но они оказались заклеенными еще с зимы. Ольга подвинула к окну стул, забралась на него и открыла форточку. В комнату ворвался ветерок, а вместе с ним и легкий поток свежего воздуха. Настроение у Ольги было и так нерадостное, а теперь испортилось еще больше. Как она сможет жить в затхлой атмосфере этого дома? Глупость ее поступка становилась всё более очевидной. Вошел Миша. На его лице читалось явное беспокойство.
– Пойдем, я тебя с матерью познакомлю.
– А как она?
– Ничего. Привыкнет, – буркнул он.
Оля сразу поняла, что встреча со свекровью не предвещает ничего хорошего. И действительно, от Натальи веяло не просто холодом, от нее исходили лучи ненависти. Как же! Ее любимого Антона свела в могилу и погубила столь ненавистная ей Ольга Леонардовна Книппер, а теперь еще и ее племянница явилась погубить ее сына. И что эти Книпперши так вцепились в род Чеховых? Не нужна эта красавица ее Мишеньке. Не для нее она его рожала, растила и лелеяла. Не желает она делить ни с кем свое любимое чадо. У Миши было много разных женщин до этого. Некоторых он даже и в дом приводил на ночь, но Наталья знала, что все это несерьезно. Она даже гордилась победами своего сыночка. Но теперь… Теперь он привел не очередную девицу. Он привел жену. О, как люто Наталья ненавидела ее!
