Двойная жизнь. Часть I: защитница веры - страница 55



— Мама. Она жива в моем мире... — Я, дрожа, сглотнула внезапно пересохшим горлом, сипя, как если бы мне не хватало воздуха. — Она пообещала мне, что перенесет ее сюда. Сделает моложе. Что вы... что мы...

Отец отступил, резко, словно я ударила его в грудь и вышибла ему весь воздух, а я, вцепившись в стоящий рядом стул, чувствовала, как его гнев и ярость сменила всепоглощающая боль и тоска. А потом, будто одинокий огонек свечи в темной комнате, загорелась надежда. И все исчезло. Я осталась один на один только со своими чувствами, и это было похоже на глоток свежего воздуха.

Всхлипнув, я порывисто вздохнула, понимая, что буря миновала.

— Хорошо. Мы попробуем сделать так, как ты решила. — Я смотрела на короля и, казалось, не до конца понимала, что он говорит. Рудольф, опираясь локтями на стол, ерошил волосы на голове, сняв корону и положив ее рядом с собой. На меня он не смотрел. — Я напишу письмо герцогине. С мастером меча решай сама — я не могу ему приказать, это будет только его выбор. Оставь меня.

— Отец... — Я сделала полшага вперед, протягивая руку, но он качнул головой, все так же не глядя на меня.

— Уйди, Элеонора. Я хочу побыть один.

Такое родное и такое чужое сейчас имя больно резануло по ушам, и я, проглотив подступивший к горлу комок, присела в низком реверансе и быстрым шагом вышла из зала, задержавшись перед тем, как открыть двери, лишь только для того, чтобы набрать воздуха в грудь и попытаться взять себя в руки.

Мне это далось с трудом. Уже из-за почти захлопнувшихся за спиной дверей я услышала звон посуды, скинутой на пол, и грохот откинутого пинком стула.

[1] С ю р к о т т а — верхняя рубаха без рукавов, надевалась поверх одежды для защиты от холода и непогоды. Могла быть как длинной (до пят, женский вариант), так и короткой (до середины бедра, мужской вариант)

.

6. Глава о вместительных сундуках и простых именах


Все же положение принцессы дает свои плюсы. Быстрым шагом двигаясь по коридору, сжав кулаки и гордо задрав голову, я видела окружающий мир весьма смутно из-за подступающих слез, но переживать о том, что в кого-то врежусь, не приходилось — люди отскакивали с дороги прытко, как будто тренировались делать это много лет. Впрочем, кто знает, как часто кто-то из представителей королевской семьи носился по коридорам замка в гневе, ярости или под властью других, не менее сильных чувств?

Ноги несли меня незнамо куда, замок я так и не осмотрела полностью, но хотелось оказаться подальше от людей.

Размечталась, уши развесила, отцом назвала, дура! Умер твой отец, хватит тешить себя сопливыми мечтами о том, что любимый папочка придет и решит все твои проблемы! До тридцати двух лет дожила, а ума не нажила!

На глаза удачно попалась какая-то дверь, и я, даже не задаваясь вопросом, что это за помещение, дернула за ручку на себя, практически влетая в небольшую, малоосвещенную комнатку, захлопнула за собой дверь, закрывая ее на засов и утыкаясь лбом в теплое дерево, и позволила себе наконец-то расплакаться.

Мне было очень больно и очень обидно.

Как он не понимает! Нет никакой разницы, кто в теле его дочери: если Ариман окажется достаточно беспринципным, то после свадьбы смерть быстро соберет свой урожай — меня, Рудольфа и всех, кто даже случайно выразил свою преданность и уже попал под пристальный взгляд его шпионов. Я была практически уверена, что Виала во дворце даже не столько затем, чтобы следить за моим «поведением и порядочностью» и чему-то там обучать, хотя ей, очевидно, мысль поунижать принцессу приходилась по вкусу, а именно для того, чтобы запоминать, кто ходит в доверенных лицах у короля. Всхлипнув, я решила все-таки отлепиться лбом от двери и посмотреть, куда меня занесло, и, обернувшись, столкнулась с чужим взглядом.