Комтур вглядывался мне в лицо некоторое время, но я при всем желании ничего не почувствовала в этот раз. Очевидно, мастерство владения решает больше, чем наличие сил... ну или же в этот щит нужно ударять много, очень много раз, чтобы он сломался. Тем не менее наши переглядки закончились тем, что он прикрыл глаза и отвернулся, едва ощутимо шевельнув локтем, чтобы освободиться от моих цепких пальцев.
— Мое мнение неизменно — служителю падшего темного бога нечего делать в стенах комтурии.
— А если он туда и не зайдет? — Я зацепилась за его оговорку как утопающий за соломинку, и брат-рыцарь остановился, досадливо щелкнув языком и не скрывая того, что понял, на чем я его ловлю.
— Почему вам так важно его присутствие рядом? Обучать защитницу веры — великая честь, и любой из служителей отдал бы все за такую возможность. Но вы выбираете чужака, пусть и состоящего на королевской службе. Почему? — Темные глаза смотрели испытующе, а я вдруг поняла, что без всяких сверхспособностей знаю, что он чувствует. Обиду, непонимание и злость.
Он шел навстречу армии, во главе которой стоит защитница веры, с четким планом стать ее наставником, обучить храмовым тайнам, владению оружием, а у защитницы мало того что уже есть учитель, так это еще и раздражающий его одним своим существованием островитянин с частичкой чужого божества внутри!
— Потому что он — мой друг, Ханс. Друзей не выбирают, их можно только проверить. Харакаш проверку прошел. — «Или, скорее, я прошла». — А друзей у меня не то чтобы очень много, и каждый на вес золота.
Давай, мужик, ну не могу же я тебе в лоб сказать: «Дядя, давай дружить!», так же дела не делаются! Пошевели своими насквозь уверовавшими извилинами: Харакаш непретендует на звание единственного наставника... а если и претендует, то, в отличие от тебя, явно понимает, какой у меня главный приоритет сейчас! Без освоения способностей я — ничто...
Отведя взгляд, брат-рыцарь некоторое время смотрел куда-то поверх моего плеча, а потом медленно кивнул.
— Только если он... — Его лицо неуловимо изменилось, и через долю секунды меня просто снесли в прыжке, укладывая на спину в снег. Я увидела, как в стойку колодца ровно напротив того места, где только что находилась моя голова, втыкается арбалетный болт с черным оперением.
Интересно, а спасет ли мой шлем от такого выстрела?
— Лежи! — рявкнул на меня комтур и, ловко поднявшись на ноги, бросился к стоящему неподалеку горелому дому.
Наверное, да. Только я ж без шлема, умница!
И я лежала.
До меня отголоском донеслось «гудение струны», по которому я поняла, что Ханс снова задействовал храмовое наречие, как он сам это назвал, а потом вокруг меня оказалось внезапно много народу. И Альвин, закрывающий собой и щитом, и Харакаш, ругающийся, как последний портовый грузчик. И еще с десяток людей в доспехах.
Этот импровизированный отряд в мгновение ока довел меня до занятого нами дома старосты, Альвин зашел со мной внутрь, воины остались снаружи, а островитянин, кажется, рванул в сторону предполагаемого стрелка и комтура — то ли проследить, чтобы храмовник его не зашиб, то ли, наоборот, — свернуть тому шею самостоятельно.
— Что произошло-то?
— Вас пытались убить, ваше высочество. — Альвин сообщил это таким голосом, словно я была напрямую виновата в недавних событиях.
