Ханса я обнаружила уже в одиночестве, разминувшись с Милой через пяток шагов от крыльца. Женщина медленно шла в сторону своего дома с опухшим носом и отекшим лицом, но в ее взгляде появился какой-то смысл. Она, увидев меня, согнулась было в поклоне, но я быстро проскочила мимо, коротко кивнув, — ее чувства все еще бродили по моей памяти, да и ощущение какой-то неловкости не добавляло комфорта и желания задержаться возле безутешной матери, тем более что Ханс, словно чувствуя мое приближение, неспешно пошел прочь.
— Комтур!
Он остановился и обернулся с тяжелым вздохом, но без раздражения.
— Что вы сделали там, в доме? — Я сверлила не терпящим возражений взором брата-рыцаря, и он, понимая, что от меня теперь так легко не отделаться, медленно направился вдоль домов, предлагая мне следовать за ним.
— Это называется «Песнь Принятия»... — Храмовник сделал паузу, вдыхая, и я тут же вклинилась с вопросом:
— Почему «Принятия», если вы сказали отринуть?
Поперхнувшись воздухом, Ханс посмотрел на меня, потом возвел очи к серо-белесому небу, видимо, зарекаясь чему-то удивляться, и пояснил:
— Потому что отринуть человек должен то, что ему мешает. Душевную горечь, гнетущие воспоминания. А принять то, что все уже случилось, и нужно жить дальше. Найти себе цель. А разве королевская семья имеет доступ к Священному Писанию?
— Что? — Я непонимающе захлопала глазами. — Почему вы это спрашиваете?
Ханс взглянул на меня испытующе и несколько подозрительно, потом покачал головой.
— То, что вы сказали, защитница. «Отринь». — Он произнес это слово, и я поняла, что оно звучит не так, как обычная речь. Казалось, словно это совсем другой язык, и теперь без потусторонних звуков на заднем фоне мне это стало ясно как день. Комтур меж тем продолжал: — Это храмовое наречие. Его не изучают нигде, кроме как в комтуриях. Откуда защитница его знает?
— Да... сейчас я слышу, что это не мой родной язык, но он мне понятен. Когда вы сказали это слово Миле, я слышала за ним гул... будто кто-то зацепил пальцем толстую, туго натянутую струну. — Попытавшись восстановить в памяти этот звук, я закусила губу. Получалось тяжело, хотя, казалось бы, воспоминания были свежее некуда. Звук как бы ускользал из головы, становясь зыбким отголоском.
Комтур, внимательно следя за моими мысленными изысканиями, недовольно хмыкнул.
— Как жаль, что вы не храмовник. Если я правильно помню историю королевской семьи — обращаться с Ато вас никто не учил?
Я покачала головой — Рудольф упоминал об этом в самом начале нашего «знакомства». Каким-то образом получив семейный дар чувствовать ложь, род Латисских потерял способность к распространенным манипуляциям с Ато, и эта ситуация изменилась только тогда, когда я поменялась с настоящей принцессой местами. Что-то пробудило доставшиеся от Изерды силы во мне, вернее — в крови этого тела, если можно так сказать.
— Плохо. Но, с другой стороны, это может быть и полезным. Главное, чтобы вам достались лучшие учителя.
— Потому мне и надо попасть в Алую крепость, Ханс. — Я доверительно взяла комтура за локоть, умоляюще заглядывая ему в глаза. — Я чувствую людей даже тогда, когда уже сама не хочу этого. Я не могу совладать с силами, которые Она вплела в меня, мне недостает знаний и умений, и где еще, как не в Алой крепости, мне обрести недостающее?
