Ровесницы
из университета не понимали, как я решилась променять молодость на пеленки и
распашонки. Ведь мне же всего двадцать два! С моими-то финансовыми
возможностями я могла отправиться в кругосветное путешествие… даже в несколько
кругосветок! Перепробовать все виды активного отдыха, побывать на самых громких
вечеринках, построить головокружительную карьеру.
Не
всем суждено потратить жизнь на становление всемирно-известным ученым и
придумать лекарство от рака, создать машину времени, спроектировать космолет
или переселить людей на Марс. Некоторые мечтали о такой мелочи, как семейное
счастье. Любимый мужчина и дети от него. Защищенность, уверенность в завтрашнем
дне, верность и спокойствие.
Отец
не хотел для меня даже этого.
Ему
просто необходимо было сбагрить доченьку своему приятелю побогаче, и плевать,
что ее будет ждать за закрытыми дверьми нового дома.
Если
бы не встреча с Игнатом… Страшно подумать, как бы сложилась моя жизнь.
Мы
поженились спустя год после того, как начали встречаться. А встречаться начали
спустя неделю после того, как познакомились на моем дне рождения. Тогда меня ни
капли не заботило, кто такие Альбединские, и какой значительный вклад они
вносили в экономику страны. Правда, отец жужжал и жужжал мне в уши, как же
будет чудесно-распрекрасно, если Игнат меня в жены возьмет. Я об этом тоже
грезила, только вот деньги волновали в последнюю очередь.
Альбединские
владели одним из крупнейших холдингов, в состав которого входили
энергетические, нефтехимические, горнопромышленные и технологические компании.
За каждое подразделение обширного бизнеса отвечал кто-то из представителей
семьи, входящей в десятку богатейших из стран СНГ. Мой папа быстро сообразил,
какую выгоду принесет мой брак с Игнатом, вторым по старшинству сыном Виталия
Андреевича. Со свекром я виделась трижды. На знакомстве семьями, на нашей с
Игнатом свадьбе и в день его похорон. Три месяца назад он отдал богу душу.
Инфаркт.
С
тех пор Игнат стал появляться дома реже. Внезапная кончина отца поставила на
уши все их семейство и побудила к перераспределению иерархической пирамиды.
Игнат занял место своего старшего брата, а тот — их отца.
Я
себя успокаивала, что это не продлится до конца наших дней. Нужно потерпеть,
приспособиться.
Он
все так же баловал меня свежими, только срезанными цветами по утрам. Когда я
открывала глаза, его уже не было, но на прикроватной тумбе стояла ваза с
цветами и к ней прилагалась записка.
«Хорошего вам дня, девочки мои».
Он
возвращался поздними ночами, и иногда я разлепляла глаза от ощущения тяжести
мужской ладони на своем животе. Игнат негромко сопел мне в ухо, обнимая со
спины.
Мы
любили друг друга.
Вопреки
скептическим и даже жалостливым взглядам, обращенным на меня, когда мы
появлялись на людях. Окружающие думали, будто знали наверняка, как мы
относились друг к другу, пока никто не видел. Спали раздельно, почти не
разговаривали, пренебрегали друг другом и предавали.
Ничто
не приносило мне такого удовольствия, как осознание, что они ошибались.
Мы,
правда, любили.
Я
была безоговорочно убеждена в этом, однако с наступлением вечера в моей
крепости, выстроенной для защиты от злых, насмехающихся голосов, появилась
брешь.
Ее
нанес мой собственный муж, возникнув на пороге в компании чужачки.
