Безвременье, безумие! Оно захватило обоих, закружило, потянуло туда, вверх, вверх… Арат прижимал ее к себе как величайшее сокровище. Самое главное в своей жизни, самое нужное. Шептал на ухо что-то нежное на смеси всех ему известных языков.
— Миний хонгор, миний хайр.
Полыхнули зарницы, погасли. На Марину обрушился вихрь маленьких поцелуев, восторженных, милых, как бабочки.
Арат развернул ее к себе лицом, обхватил его ладонями и не мог оторваться. Сколько они стояли просто так – в объятиях друг друга? Вечность? Но пора было возвращаться в бренный мир.
Она одной рукой нащупала выключатель, зажгла тусклый свет в их убежище. Высокие стеллажи с постельным бельем, полки с бытовой химией и… совершенно голый Арат в поисках своей раскиданной одежды.
Большинство современных людей обнаженными выглядят комично. Несуразно и как-то обиженно. Соболь без одежды смотрелся куда как органично. Словно костюм или джинсы его просто крали. Только лицо было прежним. Безупречно сложен, без единого лишнего грамма, будто вылит из бронзы. Еще видна в нем мальчишеская юность, еще не развились в этом теле черты матерого зверя. Тугие мышцы перекатывались под тонкой кожей. Пучки крупных вен выдавали силу рук и ног. Небольшие ладони никак нельзя было спутать с женскими. Двигался он плавно и словно хищник – опасно.
Монгол был похож на оружие. Вечно заряженное, с намертво замкнутыми предохранителями, которые лишь ей удавалось сорвать – как сейчас, как сегодня.
Она любовалась, и он это видел. Нарочито медленно оделся, улыбаясь лишь уголками рта.
Взял за руку, молча поцеловал пальцы, прямо глядя в глаза.
— Мы уходим ко мне. И сегодня я тебя никуда не отпущу.
— Почему?
— Не смогу. Я ждал очень долго. Кажется, всю жизнь.
Молча кивнула.
Это была очень странная ночь. Ночь невыразимой, тончайшей нежности. Никогда еще оба они ничего подобного не ощущали. Засыпали, другу друга убаюкивая, о чем-то шептались, потом просыпались от мучительного желания ласкать и давать свою нежность другому. Прикосновения, тонкие, как кружева. Поцелуи, как сон. Кажется, этой ночью они занимались любовью. Если им это не снилось. Пели дуэтом одну эту песню, теплую, томную, сладкую. Длинную – в целую ночь. Уже завтра они проснутся опять совершенно другими. А сегодня – только эти двое в этом целом мире, только стихи поцелуев, сплетение тел и желаний.
Утро не могло быть простым. Позволив себе роскошь отсутствия в этом бренном мире, приходилось в него возвращаться. Болезненно. Там ждали недоделанные дела, не сказанные слова, озадаченные их отсутствием злые люди.
Они проснулись практически одновременно, с трудом расплетая руки и ноги, с еще большим трудом друг от друга отрываясь.
— Тебя уже потеряли? – его техника битый час как уже издавала всякие непристойные звуки, сигналя о всеобщей тревоге и все возрастающей в нем необходимости.
— Меня вчера хорошо прикрыли. Нас обоих. Анюта с Кирюхой – отлично сработавшаяся пара агентов прикрытия.
— И часто тебя прикрывают? – не смогла удержаться Марина, с трудом выползая с кровати в сторону душа.
— Постоянно. Какой же шпион без прикрытия? – Очень трудно было понять, где начинается шутка.
Маринин телефон лежал в ее номере. Уже через два часа – отъезд всей делегации. Нет, Георг не учинит ей семейный скандал и не опустится до разбирательств. Она это знала. Но видеть его ей сейчас не хотелось ни в какой роли. Условия контракта были соблюдены, никаких претензий быть не могло, и все же… Марина ощущала себя нашкодившей школьницей, прятавшей дневник с двойкой под ковриком. Неприятно и грустно.
