– Хочешь сказать, что я это из-за мести отправила в тюрьму сына одноклассницы? О том, что отец Стёпы надругался надо мной, знаем только мы с тобой.
– Я и тогда молчала, теперь-то подавно. Давно это было. Пора и забыть. Но негоже, чтоб сын за отца ответ держал.
– Это я его заставила своровать? Если бы по подложному делу закрыли бы, были бы ко мне претензии.
– Ну, своровал, с кем не бывает. Одноклассница Шура тебе доверилась, а ты взяла да стуканула.
– Смотрю, ты кражу совсем за преступление не считаешь?
– Дочка телефонами промышляет. Ты на неё тоже заяву накатай.
– Блин, а кто эти дела решает? Не я? Ну, ты неблагодарная.
– Спасибо, конечно, или этого мало?
Так вот почему Люция из кожи вон лезет, чтобы выручить подругу. Ангелина тупо шантажирует подполковника. У каждого в этой жизни свой собственный интерес. Доброты в чистом виде не существует.
– Знала бы ты, что именно со мной делал отец этого Стёпы, твой чёртов родственник, по-другому бы заговорила. Я могу себе позволить месть. Зло должно быть наказано. Если не сразу, так позже. Сам не смог ответить за свои злодеяния, достаётся сыну. В чём тут подвох? На бога надейся, сам не плошай. Бумеранг может и не прилететь, почему бы тебе самому не превратиться в бумеранг?
При этом Люция пьёт стопку за стопкой, не закусывая.
– Ладно тебе, дело прошлое.
– Такое не прощают. Не всё проходит бесследно, особенно, когда это изнасилование.
– Думаешь, меня не насиловали? Мы – из тех мест, где каждый второй насильник.
– ?
– Я же тебе не всё рассказываю.
– С трудом верится, чтобы ты такое утаила.
– Трудно было, как же этим не похвастаться? Но меня это не напрягает, и давно это было. Ну, изнасиловали, и за это грех на душу брать?
– За это я никого не убивала, и весь свет не возненавидела. И на мужчин аллергии нет, раз у меня сын родился.
– Но замуж так и не вышли, ибо обе знаем – ловить там нечего.
– Нырять всё же приходится…
И обе дружно захохотали. Бабы есть бабы, хоть в погонах, хоть голые – у них одно в голове. Весь смысл бабского бытия, да и нытья, это – они, и только они… Весь показной феминизм, карьеризм, все «измы» коту под хвост.
– Надо было сходить, Шуру жалко.
– Конечно, сходи. Как-никак родня.
– Ты?
– Я?!
– Ты, ты. Шура – твоя одноклассница.
– Очнись, я Шуру сто лет не видела.
На том и закончилось застолье. Ангелина вся в предчувствиях, по себе зная, что беда одна не ходит. Ушла домой, навстречу всем бедам и несчастьям. Люся осталась одна, ожидая своей участи. Как бы она не отнекивалась, всё это глубоко задело. Арбыкин Стёпа за дело сел и отсидел срок. В том, что с ним потом случилось, её вины нет. Но почему так гадко на душе? Может, она спутала вкус водки с проснувшейся совестью? Хотя совесть, обычно, даёт знать с утра с бодуна… Так-то её нет. Надо было не выжидать столько лет, чтоб отомстить за обиду и унижение, а наносить удар сразу адресату. Но она была слишком молодой. Тогда, да и сейчас не принято трубить всюду о том, что тебя изнасиловали. Но в наше время часто из этого выжимают выгоду. Позор имеет свой ценник. Зависит от того, кто тебя изнасиловал. Везёт не всем. Успешные, обеспеченные не часто насилуют.
Игра в одни ворота
Утро наступило, высохли гланды. Дзинь-дзинь!
– Это опять я.
– Ну?
– Сходила к Шуре.
– И?
– Словарный запас иссяк? Или это просто сушняк? На похороны хотя бы пойдёшь?
– И как это будет выглядеть? Похорон только не хватает для полного счастья.
