Говорят, что она лично видела Голос Бездны – и выжила. Что он пытался заговорить с ней, но она вышила ответ на своей груди: слово "нет", и это остановило его.
С тех пор она живёт где-то между мирами. Некоторые видят её в заброшенных храмах, другие – в снах, когда кровать становится холодной. Но чаще всего – в Аване, где слепые старики, потерявшие детей, идут к ней, неся шрамы и слёзы.
Лекарка знает об Эхо больше, чем Совет. Потому что оно однажды коснулось её. И она не забыла.
Она помнит.
И потому она опасна.
Утро над Авой поднималось, как серая пелена. Небо было тяжёлым, будто выдохнутое дыхание умирающего бога, и только редкие лучи пробивались сквозь рваные облака, осветив неровные контуры лагеря. Авенский лагерь у руин старого храма был временным, построенным на страхе и нужде. Здесь собирались изгнанники, искатели, больные, охотники на демонов и те, кто считал себя мёртвым, но всё ещё дышал.
Каин пришёл сюда один, в грязной дорожной мантии, с кровавыми трещинами на руках и глазом, в котором до сих пор дрожало синее послесвечение. Его меч был закован в ткань – он больше не хотел, чтобы клинок слышал его мысли. Тени за его спиной ещё шептали имя Лираэль – исчезнувшую в лесу ведьму, которую он не сумел спасти. Но теперь путь вёл дальше. К той, кто могла шить души.
По дороге в лагерь он заметил: все избегали центрального шатра. Он стоял на месте алтаря, где раньше молились богам урожая, но теперь никто не осмеливался даже смотреть в ту сторону. Говорили, что внутри – Эзран, Пожиратель Света, человек, потерявший лицо, но обретший прозрение. Его привели сюда, когда он начал видеть "плоть мира", как он называл её. Он рисовал её на стенах: мир как организм, реки как вены, горы как кости, а Эхо – как раковая опухоль, прячущаяся в сердце.
Каин знал: если идти к Лекарке, сначала придётся пройти через Эзрана. Она оставила ему нечто важное. Путь – всегда испытание. Таков был её замысел.
Он вошёл в шатёр. Там было темно, пахло пеплом и железом. Эзран сидел, обмотанный бинтами, его лицо было скрыто, а вместо глаз – две чёрные дыры, пульсирующие как открытые раны. Он не говорил – только указывал. Его пальцы были обожжены до кости, но двигались уверенно.
Он провёл Каина к стене из шкуры, на которой были нашиты слова: Пойди к Источнику Гнили. Там лежит сердце, которое Лекарка не смогла зашить.
Каин понял: он должен отправиться в Ржавую Жилу – разлом в земле, где когда-то было шахтёрское поселение. Говорили, что земля там живая. И злая. Что она шевелится, поёт детям, и пьёт дождь, как вино. Там исчезали люди. А иногда возвращались – но уже не совсем люди.
Путь занял три дня. Он спал в болотах, сражался с чешуйчатыми тварями, которые дышали пеплом, и один раз видел, как ночь сжалась, как ладонь, и выдохнула имя его сестры – Элина. Он знал, что Бездне угодно дразнить его. Но он шёл.
Когда он достиг Жилы, его встретил проводник. Или то, что осталось от него.
Это был мальчик – без глаз, но с улыбкой, в которой не было ни одного зуба. Он говорил, что Лекарка оставила ему задание: "проводить, кто помнит". Каин не понимал, что это значит, но шёл за ним.
Путь шёл вниз. Всё глубже. Там, где даже тьма дрожала. И наконец – комната. Не пещера. Не храм. Комната. Из стен сочилась кровь. На полу лежала фигура – женщина, с вырванным сердцем, зашитая по горлу. Она была мертва, но не полностью. Из швов шептало Эхо. Оно дёргалось, как нити, как живые жилы.
