– Здесь, – указала она. – Здесь держат Эхо. Но не то, что в тебе. Глубинное. Истинное. Оно разрывает слои реальности. Совет пытался его приручить – и потерял целую армию.
Каин посмотрел на карту. А затем – на неё.
– Почему вы помогаете мне?
Жрец ответил:
– Потому что ты не единственный, кто кого-то потерял. Мы тоже. И если ты хочешь спасти ту, что ушла в Тень, тебе нужен ключ. А он не у нас. Он – у Лекарки Бездны. Женщины, которая может вырезать из души память… или зашить обратно.
– Где она?
Старик указал на дальний угол карты.
– В Аване. Там теперь лагерь беженцев. Но берегись – туда прибыли Осквернённые. Они ищут ребёнка, в котором нет Эха. Они считают, что это новое начало.
– Ребёнка? – нахмурился Каин.
Сиэль кивнула.
– Мальчик. Его зовут Эзран. И, по слухам… он сын Лираэль.
Время остановилось.
– Этого… не может быть.
– Возможно, она не помнила. Возможно, она знала, но молчала. Но если это правда – тебе надо спешить. Совет тоже о нём знает. И они хотят его сжечь.
Каин поднялся, будто годы боли с плеч сбросили. Мир опять изменился. И всё стало сложнее.
– Тогда я иду в Аван, – сказал он. – Но если вы лжёте…
– Тогда ты нас убьёшь, – усмехнулся старик. – Но мы уже мертвы. Мы просто пока не сдались.
Каин обернулся на дорогу, что вела к холмам, идущим вниз, к болотам и забытым деревням. Где-то там, под руинами, среди теней и шёпотов, может быть, жил мальчик, который был его племянником.
И если Лираэль когда-либо знала это – может, она не исчезла. Может, её увели.
И тогда ему нужно будет спуститься ещё глубже.
В Лабиринт Имён.
Лекарка Бездны… Её имя больше не произносят. Те, кто пытался его вспомнить – либо потеряли разум, либо забыли, что вообще задавали вопрос. Её зовут просто – Она. Или Хирург Снов. Или Вышивальщица Шрамов.
Когда-то, ещё до появления Эха, она была обычной целительницей. Молодая, красивая, с добрыми глазами и мягкими руками. Звали её Иринель. Она жила в деревне Валар, среди лесов, у самой кромки тогда ещё цветущей Долины Летних Ветров. Её мать была ведьмой, которую все уважали – не любили, но уважали. Люди приносили ей яйца, масло, мёд – за исцеление и зелья. Иринель училась у неё.
Но однажды ночью, во время Кровавого Полумесяца, деревня сгорела.
Сначала пришли солдаты Империи – с яркими плащами и священными мечами. Сказали, что мать Иринель замешана в призыве демона. А затем пришёл демон. Только это не был демон… это было нечто. Оно вышло из-под земли. Без формы, но с голосами. Оно говорило сразу со всеми – и с каждым по-своему. Кому-то пело детскую песню. Кому-то повторяло имя мёртвой жены. Кому-то шептало молитвы, которых никто не учил.
Тогда впервые прозвучало слово Эхо.
Оно не убивало. Оно перешивало. Люди не умирали – они менялись. Солдаты начали бить себя, деревенские – смеяться, когда горели. Мать Иринель встала перед существом – и исчезла. Буквально – как будто её вычеркнули из мира. Даже травы, на которых она ступала, завяли.
Но Иринель выжила.
Когда её нашли, она сидела среди пепла и вышивала. Кровью. Кожу. Свою. На ногах и руках были узоры – руны, которых никто не знал. И каждая – с памятью. Её памятью. Ей пришлось вырезать их из себя, чтобы не сойти с ума.
С того дня она стала Лекаркой Бездны.
Она ушла в странствие. Люди рассказывали, что она может вернуть то, что было забыто – если принести ей чужую память взамен. Что она может зашить душу, как лоскут ткани – если позволить ей отрезать ненужное. И что она видит Эхо – не как проклятие, а как больную ткань мира, которую ещё можно спасти.
