Андрей слушал, и слова Деррида, знакомые ему по текстам, здесь, в ее устах, посреди этого застывшего пейзажа, обретали новую, тревожную глубину. Это была не просто философия – это было описание мира, в котором он оказался.
Он сделал еще глоток кофе, набираясь смелости. Ее открытость, пусть и абстрактная, давала ему надежду. Он должен был спросить.
–Те символы… – начал он осторожно, глядя на свои руки, на след лабиринта на ладони. – В той черной книге… и в вашем блокноте… И эти… – он замялся, подбирая слова, – …знаки на коже. Запятые.
Он поднял на нее взгляд, ожидая ответа, или, скорее, очередной метафоры, очередного ускользания.
Лика не отвела глаз. Она допила свой кофе, поставила пустую кружку на снег рядом с собой. Пауза затянулась. Ветер тихонько завывал, перенося снежную пыль.
–У каждого текста свои знаки препинания, Андрей», – сказала она наконец. Голос ее снова стал немного отстраненным, словно она читала лекцию по неведомой грамматике. – Они указывают на паузы, на разрывы, на то, где мысль прерывается или меняет направление. Точка ставит финал, но часто это лишь иллюзия завершенности. Вопросительный знак открывает пустоту. А запятая… – она едва заметно коснулась пальцем своего запястья, где под рукавом свитера скрывался второй шрам. – Запятая – это всегда обещание продолжения. Пауза перед следующим словом, следующим смыслом, следующей версией. Это знак незавершенности, постоянного становления. Разрыв, который не обрывает, а связывает.
Она снова посмотрела на него, и в ее глазах мелькнула та самая легкая, почти невидимая ирония.
–Это просто знаки на полях реальности. Маркеры в тексте, который мы все пытаемся прочесть. Не ищи в них окончательный ответ. Они лишь указывают на то, что текст продолжается. Что смысл все еще отложен.
Снова метафора. Красивая, глубокая, идеально вписывающаяся в их дерридианский диалог, но не дающая ни капли конкретики. Она признала существование знаков, но отказалась расшифровывать их значение, снова указав на сам процесс поиска, на бесконечное откладывание смысла. Андрей почувствовал знакомый укол фрустрации, смешанный с невольным восхищением ее умением говорить и одновременно молчать, ускользать, оставаясь при этом рядом.
Лика поднялась с поваленного дерева, отряхивая с пальто налипший снег. Пауза закончилась. Кофе был допит. Вопросы остались висеть в морозном воздухе. Она кивнула ему, снова без слов, и пошла дальше, ее фигура с ярким красным шарфом двинулась по бескрайнему белому листу этого дня, оставляя за собой лишь следы, которые ветер тут же принимался стирать.
4. День четвертый: Музыка из ниоткуда и прикосновение
Четвертый день их странного, безвременного паломничества начался так же, как и предыдущие: молчаливая встреча у порога библиотеки, кивок вместо приветствия, совместный уход в сторону бескрайних снежных полей. Небо сегодня было затянуто плотной, однородной серой пеленой, без единого просвета. Свет был ровным, рассеянным, лишающим пейзаж последних остатков объема и теней, превращая его в почти двухмерную картину, написанную оттенками серого и белого. Тишина казалась еще более глубокой, абсолютной, словно сам воздух застыл в ожидании чего-то. Андрей уже привык к этому молчанию, оно перестало его тяготить, стало естественной средой их общения, наполненной невысказанными смыслами больше, чем могли бы вместить любые слова.
