Руководить плаванием была призвана «тройка»: начальник экспедиции Р. Л. Самойлович, комиссар П. Ю. Орас и полярный пилот Б. Г. Чухновский. Позже, размышляя над тем, какими мотивами руководствовались те, кто ринулся спасать, и те, кто решил «воздержаться», отойти в сторонку, один из членов «тройки» написал: «Многие страны, которые особенно любят говорить о своей высокой культуре, гуманности и человеколюбии, предпочли остаться лишь молчаливыми свидетелями того, как одни люди гибнут, а другие проявляют героические усилия, чтобы их спасти… На подмостках Арктики разыгралась сцена, имеющая большой символический смысл. Мир может быть спасен только теми, кто проповедует и осуществляет на практике новую идеологию, кто не подчиняется в своих действиях разлагающим соображениям капиталистической наживы и кто действует исключительно из моральных соображений… Без громких слов, без многоаршинных статей и интервью советские экспедиции (здесь имеются в виду еще три наших судна[2]. – 3. К.) пошли в поход».
«Пошли»… А какой ценой? «Красин» стоял в Ленинградском порту с погашенными топками и абсолютно пустыми трюмами. Команда насчитывала от силы два десятка человек, но через четверо суток семь часов и сорок семь минут после решения Комитета помощи (Самойлович в одной из телеграмм в Москву так и писал, что «выход ледокола возможен при полном напряжении через три дня по получении боевого задания») корабль покинул порт и взял курс на Север. За эти несколько суток он был забит грузами и углем, на него по конкурсу набрали с других судов команду, на борт прибыли представители прессы и кинооператор (именно благодаря ему мир сумел затем в деталях познакомиться с красинской эпопеей – снятый Вильгельмом Блувштейном фильм «Подвиг во льдах» до сих пор не сходит с экрана).
Сказать, что экипаж работал с полной отдачей сил, – значит не сказать ничего. Круглосуточно трудились многие тысячи людей в Ленинграде и в порту. Профессор Самойлович взволнованно пишет о них в книге «На спасение экспедиции Нобиле», выдержавшей несколько изданий[3]. Эта книга – о рабочих, грузчиках, продавцах, шоферах, кладовщиках, о служащих правительственных учреждений и организаций, о членах семей моряков, не говоря уже о самих моряках. Еще на берегу с наилучшей стороны проявил себя командир «Красного медведя» – так назвали красинцы трехмоторный «юнкерс» (эти машины в 1920-е годы по лицензии делали наши рабочие на авиазаводе), погруженный на борт ледокола, – Борис Григорьевич Чухновский. В дни, предшествовавшие отплытию, он лежал в госпитале, где его готовили к операции по поводу аппендицита. Узнав о драме во льдах и о подготовке спасательной экспедиции, летчик, невзирая на яростные протесты докторов, покинул больничную палату и присоединился к экипажу «Красина».
Под стать командиру был весь летный состав. Один из них – штурман и радист Анатолий Дмитриевич Алексеев – девять лет спустя стал участником высадки на полюс четверки папанинцев, Героем Советского Союза. Душой воздушного экипажа был второй пилот Георгий Александрович Страубе, Джонни, как дружески звали его на судне. Очень веселый, храбрый, остроумный и доброжелательный человек, он на первой стадии похода, до начала полетов, занимался комплектованием продовольственных посылок, которые летчики должны были, по первоначальному плану, сбросить на лед в окрестностях красной палатки. (Во время Великой Отечественной войны Г. А. Страубе умер от голода в блокадном Ленинграде…)
