В момент выхода в море на борту «Красина» было сто тридцать шесть человек и среди них две женщины – уборщица Ксения Александро́вич и московская журналистка Любовь Воронцова. Нужно признать: начальник экспедиции был далеко не в восторге от того, что в этот опасный рейс идут женщины, и во время одного из заходов в норвежский порт даже подумывал о том, чтобы отправить их обеих домой, но, как записал Самойлович в дневнике, «единодушные просьбы товарищей окончательно решили их судьбу – они пошли с нами». Очевидно, не последнюю роль сыграли слова капитана «Красина» Карла Павловича Эгги, сказанные им о судовой уборщице: «Она уже много лет работает на „Красине“. Очень старается и порядочный человек».
Начальника экспедиции, конечно, мучили проблемы куда более серьезные, чем наличие на борту двух дам. Как поведет себя долго не плававшее судно, как будут работать три его паровые машины, оправдает ли надежды самолет, что нового и злого приготовила Арктика для людей, вознамерившихся проникнуть в глубь ее ледяных полей, за восьмидесятую параллель, кто выручит, если случится авария? На последний вопрос профессор Самойлович отвечал сам себе без малейшего сомнения: «Конечно, никто. Ибо какой корабль пробьется туда, куда может пройти лишь самый большой ледокол в мире! Как ни странно, при этой мысли у меня стало даже как-то радостно на душе. Никто? Тем лучше: значит, мы должны надеяться только на себя…»
Так сто тридцать шесть человек вышли на «Красине» в рискованный ледовый поход во имя спасения жизней девятерых: семи итальянцев, одного чеха и одного шведа. Начальник экспедиции, выступая перед экипажем, сказал: «Помните, что наша задача – благороднейшая из всех, какие могут выпасть на долю человека, – спасти погибающих от верной смерти, ибо вернуть человека к жизни – это непревзойденное, истинное счастье человеческое».
Когда Самойлович произносил подобные слова, он вкладывал в них определенный, самый прямой смысл: да, прекраснее спасения чьей-то жизни нет на свете ничего, и спаситель ощущает это ничуть не менее остро, чем сам спасенный. Лично ему, профессору Самойловичу, до сих пор еще не приходилось спасать людей, хотя в его многочисленных северных экспедициях не раз возникали тяжелые ситуации, когда все зависело от поведения коллег. Подавляющему большинству красинцев тоже не выпадало случая кого-то спасти, но вот сам «Красин» уже выступал восемь лет назад в роли арктической «палочки-выручалочки» (забегая вперед, можно смело утверждать, что эту роль ледокол блестяще исполнял всю свою остальную жизнь, жизнь полярного труженика и воина). Причем тогда речь также шла о спасении целой экспедиции, которую, строго говоря, вполне можно назвать иностранной.
В январе 1920 года белогвардейские правители Севера России направили ледокольный пароход «Соловей Будимирович» (позже он стал зваться «Малыгиным») за грузом оленьего мяса к устью северной речки Индиги. Льды затерли судно и увлекли его в зимнее Карское море. На борту находилось восемьдесят пять человек – членов команды и пассажиров, включая женщин и детей. Архангельские власти бросили пароход на произвол судьбы, его ожидала неминуемая гибель в сплошных карских льдах, но тут в город вошли красные части, и обстановка резко переменилась: советское правительство приняло самые активные меры для спасения «Соловья Будимировича». Чужого судна!
