В конце марта из Архангельска сразу в несколько адресов – Ленину, наркому иностранных дел Чичерину, Фритьофу Нансену (с великим норвежским полярником-гуманистом начал взволнованную переписку Горький) – пошли телеграммы. Одну из них, на имя президента российской Академии наук А. П. Карпинского, подписал Самойлович, начальник Северной научно-промысловой экспедиции, из которой и вырос впоследствии Институт по изучению Севера, нынешний ордена Ленина Арктический и антарктический научно-исследовательский институт в Ленинграде. Рассказав о бедственном положении «Соловья Будимировича», Самойлович, в частности, написал: «Необходимо оказать помощь в самом срочном порядке. В Англии находится русский ледокол „Святогор“ большой мощности, по признанию авторитетов, вполне пригодный для спасательной цели. Российская академия наук своим авторитетным обращением по радио в Норвегию, Швецию, Англию поможет ускорению отправки спасательной экспедиции, все расходы по которой и щедрую награду участникам берет на себя правительство». Именно после этой телеграммы Карпинский и Горький обратились к Нансену с просьбой вмешаться в происходящее «во имя гуманности», «во имя человечности».
Ледокол «Святогор» и ледорез «Канада» (он же – «III Интернационал», а позже – «Литке») двинулись в июне 1920 года во льды, пробились в Карское море, проложили себе дорогу сквозь дрейфующие поля и под ликующие крики «ура» всех трех экипажей подошли к «Соловью Будимировичу». Часть его команды и пассажиров уже болела цингой – помощь подоспела вовремя. Советские и норвежские моряки, находившиеся на ледоколе и ледорезе, вывели пароход в Баренцево море, и тот своим ходом пришел в Архангельск. А ледокол «Святогор» еще год оставался в руках англичан и лишь усилиями нашего торгпреда в Англии Леонида Борисовича Красина был возвращен на родину, где стал называться «Красиным».
И вот теперь, восемь лет спустя, «Святогор – Красин» снова шел спасать «во имя человечности».
Ледокол ненадолго зашел в норвежский порт Берген, чтобы заправиться углем. Здесь же оказались два американских полярных пилота, Хьюберт Уилкинс и Бен Эйлсон, недавно завершившие большой трансарктический перелет с Аляски на Шпицберген (эти два имени еще встретятся нам в одной из последующих глав). Самойлович и другие ученые, а также капитан и штурманы ледокола с жадностью расспрашивали американцев о ледовой обстановке, которую те наблюдали собственными глазами всего несколько недель назад в том самом районе Ледовитого океана, куда направлялся сейчас «Красин». Услышанное не утешало, однако другого пути все равно не было.
25 июня радисты ледокола приняли ошеломляющую информацию: «Нобиле спасен, он первым покинул льдину на самолете шведского летчика Лундборга. При повторной попытке сесть возле красной палатки пилот потерпел аварию и позже был вывезен коллегой, другим шведским летчиком». Итак, после катастрофы, в результате которой один человек погиб, а шестеро были унесены в неизвестность, спасен единственный член экспедиции на «Италии», и таковым стал генерал Умберто Нобиле, капитан, обязанный покидать гибнущий корабль последним! В это отказывались верить, это не укладывалось в голове…
В то время никто на «Красине», естественно, не подозревал, какая чудовищная политическая игра велась вокруг имени и поступков генерала. Никто не ведал, что заместитель министра авиации маршал Бальбо (а министром, нужно добавить, был сам дуче, Бенито Муссолини) – лютый враг талантливого конструктора и воздухоплавателя Нобиле. В Риме спали и видели, как командир «Италии» терпит позорную неудачу!
